Натали Рамон - Мой маленький каприз

— Нурали. — Бородач чуть склонил голову.

— Благодарю вас, сэр Нурали.

— Просто Нурали, — скромно поправил он и отрапортовал: — Слуга его королевского высочества и отныне также ваш верный слуга, моя госпожа!

Я почувствовала улыбку в его интонации, но вот понять, дружеская она или ироничная, сейчас не смогла.

— У вас великолепный английский, Нурали. Мой же способен только вызвать улыбку. Где вы учились?

— Имел честь сопровождать его королевское высочество в Англию, моя госпожа. Пожалуйста, прошу вас, садитесь в машину. — Он распахнул дверцу. — Приношу извинения, но вынужден поторопить мою госпожу. Его королевское высочество изволили пригласить вас на аудиенцию. Через час.

— На аудиенцию? Меня? Через час?..

— Пожалуйста, моя госпожа, садитесь в машину. — Нурали слегка согнулся в поклоне.

— Но простите… Мой багаж! И я только что с самолета! Как я буду выглядеть на аудиенции?

— Не волнуйтесь, ваш багаж будет доставлен куда следует. Извольте садиться в машину. Не хотелось бы заставлять ждать его королевское высочество. — В интонации Нурали теперь уже звучал металл, на лице — ни намека на улыбку.

Я покорно полезла в лимузин.

— В отношении протокола аудиенции волноваться тоже не следует, моя госпожа. — Нурали протянул мне мою дорожную сумку; его глаза повеселели, а от металла в голосе не осталось и следа. — Понимая, что внезапное приглашение на аудиенцию застанет вас врасплох, его королевское высочество проявил мудрость и заботу. Извольте открыть вон ту шкатулку.

На одном из диванов действительно лежал небольшой инкрустированный ларчик.

— Не стесняйтесь, моя госпожа. Открывайте.

Пришлось это сделать. На белом шелке обивки светился сверток изумрудно-зеленой тончайшей ткани с дивной золотой вышивкой. Покрывало или палантин. Из шкатулки нежно и пряно пахло чем-то очень изысканно восточным.

— Протокол аудиенции требует от вас всего лишь головного убора, — безмятежно продолжал Нурали и вдруг, засовываясь в машину по пояс, заговорщицки прищурился и прошептал: — Ну как на скачках в Аскоте!

— Я там никогда не была, — зачем-то сказала я.

— Не много потеряли. Наши скачки на верблюдах гораздо увлекательнее. Да, кстати, если вам нужно сообщить родственникам, что вы добрались, вон телефон. Можете болтать хоть всю дорогу. Ехать примерно с полчаса. А аудиенция займет минут десять, не больше. Здесь, в баре, вы найдете холодные напитки, посуда вон в том шкафчике.

Нурали хорошо улыбнулся, убрал себя из машины, по-восточному сложив руки на груди, отвесил поклон, захлопнул дверцу и сел рядом с водителем в кабине, отделенной от салона полупрозрачной толстой стенкой. Лимузин тронулся с места. За окнами поплыли всякие типично аэропортовские сооружения и бесконечные взлетные полосы до горизонта.

С некоторым трепетом я открыла холодильник, рассчитывая обнаружить нечто вроде этой шкатулки — какой-нибудь удивительный графин с неведомым восточным «компотом» дивного вкуса и красоты, — но там оказался лишь банальный ассортимент стандартных безалкогольных напитков от пепси до перье, с газом и без. Аэродромные пейзажи за окнами тем временем перетекли в какую-то совершенно пустынную местность, если не считать асфальтовой ленты собственно шоссе и редких кустиков колючек по обочине.

Я попила минералки. Привычный вкус перье. Если пить с закрытыми глазами, то можно представить, что меня везет не дорогущий лимузин и не по пустыне, а, например, автобус нашей съемочной группы где-нибудь по долине Луары. Или вообще я никуда не еду, а сижу у Марты на кухне. В Мартином холодильнике всегда полно перье — она заставляет Жюля его пить, чтобы тот не курил. Ее личное изобретение вместо никотинового пластыря.

Я позвонила ей по дармовому телефону. Без подробностей насчет шкатулки и рассуждений о скачках. Насчет чести высокой аудиенции — все понятно, но какая вообще необходимость эмиру со мной общаться? Вполне хватило бы чиновников из министерства культуры. Она весело посоветовала:

— Отнесись к этому, как к приключению, детка. Держись официально. Не забудь про платок. Расскажешь потом. Целую.

Я посмотрела на шкатулку и, не удержавшись, снова раскрыла ее и достала чудо-ткань. Шелк заструился и засверкал в моих руках, игриво чуть пощекотывая пальцы золотыми ниточками вышивки. Палантин был огромен, наверное, метр на два. Концы украшала бахрома с золотыми бисерными бусинками. Такая красота была бы очень хороша, скажем, в качестве занавески на окне спальни или слегка наброшенная на плечи при декольтированном туалете — особенно с тем темно-зеленым платьем, в котором я получала премию Жюля Верна.