Нора Робертс - Слезы луны

— Ну, ладно. Ладно. — Бренна без сил опустилась на стул у пианино. — Хорошо. — Она попыталась выровнять сбившееся дыхание, и сердце наконец перестало колотиться о ребра.

Когда дрожь в коленях прошла и Бренна понадеялась, что сможет устоять на ногах, она решила как можно скорее рассказать о случившемся какому-нибудьразумному и чуткому человеку. А кто у нас самый разумный и чуткий? Разумеется, мама.

Дом О'Тулов, разросшийся за счет пристроек не без помощи Бренны, стоял почти у самой дороги, попыхивая дымом из печных труб. Когда отцу приходила в голову мысль добавить еще одну комнату, старшая дочь с энтузиазмом помогала сносить старые стены и возводить новые. Самые счастливые ее воспоминания были связаны с работой бок о бок с весело насвистывающим Майклом О'Тулом.

Почти успокоившись за время короткой поездки, Бренна остановила грузовичок позади маминого драндулета и отметила про себя, что давно пора его в очередной раз покрасить.

Она вошла в дом, как всегда теплый и уютный, пронизанный ароматом свежеиспеченного хлеба. Молли хлопотала на кухне, вынимала из духовки противни с темными горячими буханками.

— Мам!

— Пресвятая Богородица! Ты меня напугала, девочка. — Молли поставила противни на плиту и обернулась. Улыбка осветила ее добродушное, все еще молодое лицо. Рыжие волосы Молли, унаследованные ее дочерьми, сейчас для удобства были скручены в узел на макушке.

Прости, мам, у тебя опять орет музыка.

Для компании. — Молли протянула руку и приглушила радио. Собака — лохматая рыжая Бетти, — дремавшая под столом, перевернулась на другой бок и широко зевнула. — Почему ты так быстро вернулась? Я думала, у тебя полно работы.

Ну, да. Я ехала в деревню, чтобы помочь папе, и по дороге заглянула в коттедж починить плиту Шону.

Ну-ну. — Молли отвернулась, начала снимать с противня буханки и выкладывать их на широкую деревянную доску.

Шон торопился и ушел еще до того, как я закончила, и я недолго была одна в доме. — Услышав хмыканье матери, Бренна смущенно переступила с ноги на ногу. — В общем, когда я уходила… ну, там была Красавица Гвен.

Я всю жизнь надеялась ее увидеть. — Разумная Молли прежде всего налила чаю в две кружки и поставила их на стол. — Но не привелось.

Эйдан говорил, что не раз видел ее, когда еще был ребенком, а потом и Джуд, когда жила в коттедже. — Немного успокоившись, Бренна села за стол. — Но я как раз перед этим спрашивала Шона, и он сказал, что не видел ее… чувствовал ее присутствие, но ни разу не видел. И вдруг она появляется передо мной. Почему, как ты думаешь?

Я не знаю, дорогая. Что ты почувствовала?

Кроме изумления? Пожалуй, жалость к ней. А потом совсем растерялась, потому что не поняла смысла ее слов.

Молли вытаращила глаза.

Она заговорила с тобой? Я никогда не слышала, чтобы она с кем-то разговаривала, даже с Мод. Мод бы от меня не утаила. И что же она тебе сказала?

Она сказала: «Его сердце в его песне», а потом «слушай». А когда я опомнилась и хотела спросить ее, что это значит, она уже исчезла.

Раз там живет Шон и ты играла на его пианино, я бы сказала, что послание достаточно ясное.

Но я же всегда слушаю его музыку. Невозможно пробыть рядом с ним и пяти минут, чтобы не услышать.

Молли хотела что-то сказать, но спохватилась и накрыла ладонью пальцы дочери. «Моя милая Мэри Бренна, — подумала она, — как же тебе тяжело понять все то, что нельзя разобрать на составные части, а потом собрать заново».

Когда придет твое время, ты поймешь.

Так хочется ей помочь, — прошептала Бренна.

Ты хорошая девочка, Мэри Бренна. Может, очень скоро как раз ты ей и поможешь.

Шон решил, что в такую промозглую и ветреную погоду лучше всего предложить посетителям рагу Маллигана. На кухне, как обычно по утрам до открытия паба, царила тишина. Шон строгал овощи и обжаривал ломти молодой баранины, наслаждаясь последними минутами покоя.

Скоро заявится Эйдан и начнет донимать расспросами, сделано ли то, готово ли это. Потом наверху зашевелится Дарси, затопает туда-сюда, включит музыку под свое сегодняшнее настроение.

А пока паб всецело в его распоряжении.

Шон никогда не хотел взваливать на себя семейный бизнес — это дело Эйдана — и был рад, что родился вторым. Однако паб много значил для него, олицетворяя незыблемые семейные традиции. С тех самых пор, как первый Шеймус Галлахер с женой построили паб у

Ардморской бухты и распахнули его массивные двери, Галлахеры славились гостеприимством. Здесь всегда можно было встретиться с друзьями и соседями, пропустить кружечку пива или стаканчик виски, вкусно поесть, послушать хорошую музыку.