Инга Берристер - Традиция предков

— О, дорогая, не надо, пожалуйста. Это я должен извиниться.

Вдруг Симон приподнял девушку, завернутую в одеяло, словно в кокон, и стал баюкать, будто она была ребенком.

— Мне жаль, что ты потеряла Бена. Я искренне сожалею, что расстроил твои планы: мне и в голову не приходило, что ты любишь его. Мне казалось, что смогу увлечь тебя. Понимаешь, я был настолько самоуверен, считая, что буду тебе лучшим мужем и любовником, помогу тебе забыть страх перед физической близостью… Я был полностью поглощен своими мыслями и не принимал во внимание те чувства, которые ты испытываешь к жениху. Что еще я могу добавить к этому?

Бетти лежала не двигаясь и молчала. Симон действительно сказал это или у нее теперь начались слуховые галлюцинации? Она, слегка нахмурившись, обвела взглядом спальню. Возможно, это сон, химера, созданная ее больным воображением.

— Дорогая…

Это сон, твердо решила она. А раз так… Она посмотрела на Симона и улыбнулась: ее взгляд излучал бескрайнюю любовь.

— Тебе не надо ничего говорить, — нежно прошептала она. — Все, что тебе нужно сделать, это взять меня.

Бетти слышала, как Симон шумно вздохнул, видела, как глаза потемнели от желания. Приятная дрожь от его прикосновения пробежала по спине. Разве она могла мечтать о таком? Она прильнула к его груди, вздохнув в предвкушении блаженства. Если она не может любить Симона наяву, тогда пусть это случится во сне.

— Ты просишь о том же, о чем думаю я? — неуверенно спросил он.

— Не знаю, — вздохнула она. — Скажи мне, о чем ты думаешь, и я отвечу тебе, прав ты или нет.

— Мне кажется, ты говоришь, что хочешь меня, — хрипло сказал Симон и, наклонившись, нежно и страстно поцеловал ее, как помнили ее губы. Кости будто размякли, а тело податливо влилось в его объятия, оставив лишь силы на то, чтобы поднять руки и крепко обхватить за шею Симона, припавшего к ее губам, как к сладкому живительному источнику, и отдаться ему.

Бетти наслаждалась этим удивительным сном, счастливо приникнув к любимому и позволяя инстинктам вести себя, поцеловала его так же жарко, как минуту назад он. Его живая реакция на поцелуй вызвала в ней неукротимую жажду любви, и она прижалась к Симону, потом нетерпеливо стала расстегивать его рубашку, нашептывая на ухо ласковые слова.

Симон дрожал, действительно дрожал в ее руках. Девушка одарила его лукавой улыбкой, глаза сверкали от вожделения, пальцы скользили по его смуглому, сильному телу.

Бетти замурлыкала от удовольствия, целуя его кожу, пылающую и возбужденную. Как приятно вот так дотрагиваться до мужчины, держать его в своих руках, сознавая безграничную власть над ним, заставляя его послушно трепетать.

Ей послышалось, что Симон что-то сказал, но невнятно, неразборчиво. А через минуту она почувствовала прохладу.

Симон отодвинулся от нее. Бетти испугалась, что ее сон закончился. Но спустя мгновение Симон придвинулся. На его обнаженном торсе играли отблески танцующего пламени.

Девушка разрешила вызволить себя из одеяла, и ее соски мгновенно заострились, едва он нежно коснулся их сначала рукой, а потом губами. Ее тело выгибалось и извивалось в умелых руках от вожделения.

Симон целовал ее так жадно и исступленно, словно хотел поглотить. Элизабет шептала ласковые слова, подбадривая его, поглаживая и дразня. Нега разлилась по всему ее телу. Поскольку это был всего лишь сон, не было необходимости скрывать любовь, прятать чувства, сдерживать нежные слова поощрения и желаний, срывавшиеся с губ. Она чуть не рассмеялась, увидев, как сильно потрясен Симон, как подобно натянутой тетиве напряглось его сильное тело, когда она сказала, что страстно желает его.

Бетти коснулась пальцами его бровей, ласково поцеловала их, слегка укусила мочку уха, приглашая пульсирующую и неведомую ей мужскую плоть войти. Девушке захотелось прикоснуться к тайне, одарить нежностью, показать, как она восхищена… Но Симон не позволил, а это не вписывалось в ее сон: она была вольна делать все, что желала. В конце концов, это ее сон, и она шумно возмутилась. В ответ Симон счастливо рассмеялся, сказав, что это и его сон тоже.

Все его слова сопровождались безудержными ласками, и Бетти чувствовала, как ее тело постепенно тает… растворяется, взрывается и погружается в пучину неописуемого удовольствия. Она поделилась своими ощущениями и услышала:

— О, дорогая, ты хочешь свести меня с ума?

И Симон, приподняв ее и придерживая за бедра, осторожно вошел в нее. Тело Бет с трепетом приняло его плоть, упиваясь ее твердостью. При каждом движении с губ девушки срывались вздохи исступленного наслаждения. Удовольствие лишь однажды прервалось резкой болью, вызвавшей у Элизабет минутный страх, который тут же был забыт. Возбуждение все нарастало и жаждало завершающего волшебного момента безудержной страсти, который, верила Бетти, обязательно наступит, если она будет слушаться своего тела.