Анна Смолякова - Ты — мое дыхание

После этого Лаварев еще однажды появлялся у них в гостях, и пару раз она сталкивалась с ним в офисе фирмы…

Ольга Тимошенкова, донельзя довольная, вернулась с подписанным заявлением на свое рабочее место. А Поля щелкнула кнопочкой монитора и поднялась из-за стола. За те несколько метров, что отделяли ее от директорского кабинета, она не успела придумать не только то, с чего начнет разговор с Лаваревым, но даже что скажет секретарше. Поэтому мимо Ларисы, удивленно вскинувшей на нее глаза, прошествовала молча, сделав лишь предупредительный жест рукой, который можно было расценивать и как «это важно», и как «подожди».

Геннадий Николаевич сидел в своем рабочем кресле и с помощью ножниц пытался вскрыть корпус настольных электронных часов. Заметив Полю, он торопливо отложил часы в одну сторону, а ножницы — в другую.

— Геннадий Николаевич, — она прокашлялась и почувствовала, как на смену волнению приходит холодная решимость, — мне кажется, настало время прояснить ситуацию… Мы ведь с вами старые знакомые, не так ли? Это я могла вас не вспомнить, потому что у меня вообще отвратительная память на лица. Но вы-то! Вы ведь бывали у меня дома, имели, в конце концов, общие дела с моим мужем. Неужели даже фамилия моя ни о чем вам не сказала…

— Ах да! Конечно же! — неудачно попытался «обрадоваться» Лаварев. Но Поля только молча покачала головой.

— …И дело не в том, что вы не выразили ко мне какой-то особенной приязни, а в том, что вы начали просто бегать от меня… А это как раз натолкнуло меня на одну печальную мысль… Скажите, пожалуйста, только честно, моим фантастическим появлением в телекомпании и поездкой в Венецию я обязана собственному супругу, так ведь?

Он замотал головой так решительно, что ей на секунду даже стало смешно.

— Геннадий Николаевич, только честно, пожалуйста. Я ведь так или иначе все узнаю!

Лаварев сразу как-то сник, с обреченным видом взглянул на раскуроченные часы и печально произнес:

— Ну я так и знал, что этим все кончится!.. Ведь знал же! Знал!..

В офис «Омеги» Поля влетела, подобно разъяренной фурии. Едва кивнула Ольге Васильевне, выглянувшей из бухгалтерии, чуть не столкнулась с Игорем Селиверстовым. Дверь в директорский кабинет была открыта, и оттуда доносился голос Суханова. Он, похоже, заканчивал какой-то телефонный разговор:

— Да-да, конечно… Да, завтра жду вашего звонка… Нет, я ничего не забуду… Конечно, конечно…

На ходу расстегивая шубу и яростно дергая за петли, Поля пролетела мимо Риточки, украшающей синтетическую новогоднюю елку, и резко остановилась на пороге, захлопнув ногой дверь. Борис, все еще держащий в руке телефонную трубку, посмотрел на нее озадаченно и весело.

— Как ты мог?! Как ты посмел это сделать?! — завопила Поля, не дожидаясь, пока трубка опустится на рычаг. — Ты… Ты… Я даже не знаю, как тебя назвать после этого.

— После чего? — уточнил он, подходя и снимая с ее плеч шубу.

— После всего! После этой аферы с Венецией, после того, как ты по блату пристроил меня в телекомпанию!.. Не делай, пожалуйста, круглые глаза! Лаварев мне все рассказал, я его заставила… А я-то, идиотка, хвасталась, какая я стала самостоятельная и крутая, какая я теперь современная женщина, как я всего добиваюсь сама. Представляю, как это выглядело со стороны!

— Нормально выглядело, — Борис пожал плечами. — Не будешь же ты сейчас впадать в транс, если я скажу тебе, что знаю о твоей хитрости с роликовым тренажером? Ты ведь говоришь мне, что делаешь по пятнадцать отжиманий, а на самом деле едва-едва десять… Я знаю, я за тобой подглядывал.

— Господи, при чем тут тренажер?! При чем тут отжимания?! Разве ты не понимаешь, что произошло?.. Выходит, все, чем я жила в последнее время, чем я гордилась, — это миф? Добрая такая сказочка, которую ты преподнес мне на блюдечке с золотой каемочкой? Получается, что сама я ничего из себя не представляю? Что все это сделал ты?

— Ага, и интервью с Золотовицким, после которого пол-Москвы на ушах ходило, — тоже я, и еженедельную программу с одним из самых высоких в телекомпании рейтингов — я. И книжку написал тоже я. И это мне, наверное, на ее презентации твоя Вера Сосновцева благодарность выражала «за честность, талант и вообще от имени всех актеров»?.. Ладно, что случилось на самом деле? Почему ты такая взбудораженная?

Глаза его были добрыми и чуть насмешливыми, и почему-то казалось, что он совершенно искренне считает ее переживания нелепыми и забавными. И Поле неожиданно стало легко, словно с плеч ее свалился тяжелый груз. Она даже и не поняла, почему из глаз вдруг покатились крупные и горячие слезы.