Анна Смолякова - Замок из песка

— Ладно, — я со счастливой улыбкой потерлась щекой о его плечо, — только перед Алексеем неудобно как-то, я же слово давала… Но ведь, в самом деле, дуэт уже сложился, какая теперь разница?

— Да даже если б и не сложился! — Он хмыкнул и потянулся за брюками. — Я с твоим сексуальным террористом еще поговорю… Хорошо мужик устроился! Еще и истерики закатывает!

— Не надо. Я ведь добровольно помочь ему согласилась.

— Ладно, на месте разберемся… Кстати, выбери пока какую-нибудь мою рубашку вместо своей блузки.

Я еще раз счастливо пискнула и побежала в душ.

А когда мы вышли на улицу, моя голова чуть не закружилась от восторга. И дома, и деревья, и шпили старинных башен — все было золотым. Стрелки старинных часов, тех, что вчера били полночь, сияли солнечными бликами. А в мозаичных окнах величественного собора солнце распадалось на тысячу радужных брызг.

— Антоша, красиво-то как! — Я, сцепив руки на затылке, сделала простенький пируэт.

— А ты только заметила? — Он ласково усмехнулся и обнял меня за плечи.

На нашем этаже было еще совсем тихо. Вчера оттанцевали последний гастрольный спектакль, на сегодня было запланировано возвращение в Москву, поэтому народ сладко отсыпался. Ключ от номера лежал в кармане моего свингера, но мы, естественно, решили постучаться. Никто не ответил ни после первого осторожного стука, ни после того, как Антон довольно громко побарабанил в дверь кулаком.

— Он что у тебя, спит, как сурок?

— Да нет, — я пожала плечами и полезла за ключом. — Вообще-то Иволгин и будильник всегда первым слышал, который, между прочим, у меня на кухне под ухом стоял… Может, забрел вчера куда-нибудь? С него вполне могло статься.

— Ну что, тогда открывай…

Я открыла и в первый момент остолбенела от неожиданности. Иволгин лежал на полу посреди комнаты с выброшенной вперед правой рукой. Шея его была неудобно вывернута, глаза закрыты. Рядом с распахнутой тумбочкой на полу валялась пустая упаковка из-под таблеток. В форточку тянуло холодом. И самолетик, сложенный из вчерашней газеты, мерно покачивался на краю стола.

— Ой! — только и смогла вымолвить я, судорожно вцепившись в косяк.

Антон кинулся к Иволгину, перевернул его на спину и прижался ухом к груди.

— Он не пьяный, нет? — было первым, что пришло мне в голову.

— Нет. Водкой не пахнет. Дыхание очень плохое, но живой… Буди кого-нибудь, врача вызывать надо…

— Наверное, с сердцем плохо. У него и вчера болело, и вообще…

И тут взгляд Антона упал на упаковку от таблеток. Он взял ее с пола, вместе с документами и какой-то книгой вывалил из тумбочки на ковер еще две пустых коробки. Снова повернулся к Иволгину и указательным пальцем приподнял его веко.

— Сердце, говоришь? — Голос его стал жестким и решительным. — Если еще и сердце, то дело плохо. А то, что ты сейчас перед собой видишь, называется — наркотическая кома… Быстро дуй за врачом!

В самолете я сидела рядом с Антоном. Иволгин, бледно-зеленый, едва живой, накачанный всеми возможными и невозможными медицинскими препаратами, полулежал в кресле в самом конце салона. Как сказал врач, приехавший по вызову администратора гостиницы и пообещавший не придавать инцидент огласке: состояние позволяло транспортировать больного в Москву при условии немедленной госпитализации.

Облака за стеклами иллюминаторов казались такими же розовыми, как в день нашего прилета. Но все же это были совсем другие облака.

— И все-таки я чувствую себя сволочью, — сказала я, отстраняясь от плеча Антона и откидываясь на спинку кресла. — Ему сейчас так плохо, а его все оставили, в том числе и я…

— А что ты можешь сделать? — Антон поправил на переносице очки. — Только пожалеть его. Мне вообще кажется бессмысленным продолжать эту игру в Серебровскую.

— Давай хотя бы с Серебровской добивать его пока не будем?

— Ну ладно… Хотя я, честно говоря, не понимаю, почему стыдно быть хорошим партнером отличной балерины и чем его нынешнее положение брошенного любовника лучше?

Долетели мы без происшествий, а прямо из аэропорта Иволгина забрала машина «Скорой помощи».

— В больницу к нему сходишь. Да и я тоже зайду: все-таки объясниться надо, — сказал Антон, провожая взглядом желтый фургон с синей мигалкой… — Ну чем еще помочь? Придумай, поможем.

— А я уже знаю, — я зябко поправила воротник свингера. В Москве было значительно холоднее, чем в Праге. — Скажи мне, где здесь телеграф?..