Элизабет Смит - Ничей ребенок

— Как-никак, но у меня есть младшие братья и сестры, — расхохотался он. — Или ты забыла? Стиви, солнышко, с тобой все будет в порядке, и с Элизабет тоже ничего не случится. Просто пока ты еще не привыкла. На, подержи малышку.

— Какая она красавица, Джо! И какие мы счастливые!

Он кивнул, ощутив подступивший к горлу комок. О таком счастье ему и не мечталось.

Молодые супруги на какое-то время обосновались в доме родителей, заняв спальню на первом этаже. Когда девочке исполнилось две недели, Джо пришлось возобновить свои поездки. Он обещал Стиви наведываться домой при первой же возможности — до тех пор пока дочь не подрастет настолько, что можно будет брать ее с собой.

— Я буду скучать без тебя, — прошептал Джо в ночь перед отъездом, лежа рядом со Стиви. — Как мне не хочется уезжать от вас!

— А я — без тебя. Но я с самого начала знала, на что иду.

Протянув руку к ночному столику, Джо достал из ящика небольшой белый конверт.

— Это подарок.

— Подарок? Мне? — Стиви уселась в постели, подложив под спину подушку.

— Надеюсь, ты останешься довольна.

Она вскрыла конверт, с любопытством вытащила вырезанную из журнала и наклеенную на кусочек картона фотографию аккуратного белого двухэтажного особнячка в классическом стиле.

— Это твой новый дом, Стиви. — Что на это можно сказать? Даже самые счастливые минуты Джо способен сделать еще более волнующими и радостными! — Правда, это только фотография из журнала. В жизни же дом будет таким, как ты захочешь.

— О, Джо! Свой дом! Ты же знаешь, я никогда не жила в своем доме, — прошептала Стиви, не успев прийти в себя от великодушия и щедрости.

— Знаю, малышка. Бет мне говорила. За тобой выбор места. Назови город, где ты захочешь жить.

Стиви не потребовалось много времени для того, чтобы принять решение.

— Наш дом — Пайни-Крик. Хочу, чтобы Элизабет жила вместе со всей своей семьей. Со всей нашей семьей.

Утром, когда со сборами было покончено, Стиви растерялась.

— Но что мне без тебя делать, Джо?

— Безумно скучать. — Он поцеловал ее долгим прощальным поцелуем.

Когда месяцем позже Джо получил приглашение дать интервью известной телеведущей Беверли Симмонс, он, несмотря на лестность подобного предложения, почувствовал какую-то смутную тревогу. Беверли имела репутацию наблюдательной, острой на язык журналистки, чьи прямые, неожиданные вопросы снимали флер тайны с любой знаменитости. Точными и безжалостными замечаниями она анатомировала своих гостей до тех пор, пока зрители, казалось, не начинали ощущать запах крови. И все же приглашение в ее программу расценивалось как знак отличия, как общественное признание успеха.

Укачивая Элизабет на руке, с бутылочкой молока в другой, Джо делился со Стиви своими опасениями по поводу предстоящей встречи. Наверняка опять придется говорить о Кэти. Старая песня, успокоила его Стиви, это уже никому не интересно. В конце концов оба сошлись на том, что отказываться от такой блестящей возможности выступить перед миллионами зрителей было бы неразумно. Интервью состоится здесь, в Пайни-Крик, через две недели.

Просторное и высокое крыльцо дома Девлинов превратилось в съемочную площадку. По замыслу оператора, открывавшийся с него вид лучше всяких декораций помогал зрителю понять суть и дух кантри-музыки. Киношники отогнали от дома докучливых местных жителей — чтобы не лезли в кадр — и принялись настраивать свою аппаратуру. Стиви с дочерью на руках, Чарли и Эллен стояли чуть поодаль, наблюдая за общей суетой.

— Наш принцип, Джо, заключается в следующем, — объясняла Беверли, — мы все снимаем разом и ничего не монтируем. За исключением, конечно, каких-то технических моментов, или если уж где-то дела пошли совсем насмарку. Ты не знаешь моих вопросов, я не имею представления о том, как ты будешь на них отвечать. Хорошее интервью так только и делается. Готов?

— Готов. — Он набрал в грудь воздуха.

Беверли Симмонс представляла собой спокойную, дружелюбно настроенную женщину уже под пятьдесят, безукоризненно одетую и весящую по крайней мере фунтов на пятнадцать больше, чем следовало бы. Именно эта излишняя полнота делала ее облик каким-то по-матерински участливым, внушающим покой и доверие. Но когда включали камеру, мягкая Беверли преображалась. Доброжелательность исчезала куда-то без следа, уступая место выверенному, холодному трезвому профессионализму.

Джо держался на высоте, отвечая на все вопросы Беверли откровенно и с подкупающим чувством юмора.