Нора Робертс: Братья по крови

Франни Хоукинс подбоченилась. Привлекательная блондинка с голубыми глазами цвета летнего неба и модной завивкой, мать троих детей; Кэл, единственный сын, был ее любимцем.

—Дай-ка я проверю твой рюкзак.

—Мама!

—Милый, я просто хочу убедиться, что ты ничего не забыл. — Безжалостная в своей доброжелательности, Франни расстегнула молнию темно-синего рюкзака сына. — Смена белья, чистая рубашка, носки... хорошо, хорошо... шорты, зубная щетка. Кэл, а где лейкопластырь, который я велела тебе взять, и репеллент?

—Но мы же не в Африку собрались.

—Не имеет значения. — Франни характерным жестом отправила Калеба за недостающими вещами, а сама вытащила из кармана открытку и сунула в рюкзак.

Кэл появился на свет — после восьми часов и двенадцати минут тяжелейших родов — через минуту после полуночи. Каждый год ровно в двенадцать она подходила к его кровати, целую минуту смотрела на него спящего, затем целовала в щеку.

Теперь ему исполняется десять, а у нее не будет возможности соблюсти ритуал. От этой мысли в глазах защипало. Заслышав шаги сына, она отвернулась к безупречно чистой столешнице и вытерла выступившие слезы.

—Я все взял. Порядок?

Широко улыбаясь, Франни повернулась к нему.

—Порядок. — Она шагнула к сыну и провела рукой по его коротко стриженным мягким волосам.

В младенчестве он был светлым, подумала Франни, но волосы постепенно темнели и, в конечном счете, наверное, станут светло-каштановыми.

Как у нее, если бы она не пользовалась краской для волос.

Привычным жестом Франни поправила сползшие с переносицы сына очки в темной оправе.

—Не забудь поблагодарить мисс Бэрри и мистера О'Делла, когда придете туда.

—Не забуду.

—И завтра, когда будете уходить домой.

—Да, мама.

Она обхватила ладонями лицо сына и сквозь толстые линзы очков посмотрела в серые, как у отца, глаза.

—Веди себя хорошо. — Франни поцеловала его в щеку. — Счастливо. — Затем в другую. — С днем рождения, мой малыш.

Обычно Калеб обижался, когда мать называла его своим малышом , но теперь почему-то растрогался — ему было приятно.

—Спасибо, мама.

Он надел рюкзак, подхватил тяжелую корзину для завтрака. Как, черт возьми, он потащится через Хоукинс-Вуд с половиной бакалейного магазина на велосипеде?

Парни его просто засмеют.

Но делать нечего, и он понес корзинку в гараж, где на стене аккуратно — по распоряжению матери — был подвешен велосипед. Подумав, Калеб взял два отцовских эластичных шнура и привязал корзинку для пикника к проволочному багажнику велосипеда.

Затем вскочил в седло и поехал по короткой подъездной дорожке.

Фокс закончил пропалывать свой участок огорода и взял ведерко с раствором, который еженедельно приготавливала мать, чтобы отпугнуть оленей и кроликов от бесплатного шведского стола. Смесь из чеснока, сырых яиц и кайенского перца пахла так отвратительно, что Фоксу пришлось задержать дыхание, пока он разбрызгивал жидкость на грядки бобов и лимской фасоли, на картофельную и морковную ботву, на листья редиса.

Потом Фокс отошел в сторону, набрал полную грудь свежего воздуха и оглядел свою работу. Мама была очень строга насчет обязанностей в огороде. Говорила, что нужно уважать землю, жить в гармонии с природой и все такое.

Но Фокс знал: дело не только в этом. Требовалось довольно много еды и денег, чтобы прокормить семью из шести человек — и всех, кто придет в гости. Вот почему его отец и старшая сестра Сейдж стояли за прилавком, продавая свежие яйца, козье молоко, мед и домашнее варенье, которое варила мать.

Он посмотрел на младшего брата Риджа, который разлегся между грядок и играл с сорняками вместо того, чтобы их выдергивать. Мама была в доме и укладывала спать их младшую сестренку Спарроу, и поэтому за Риджа отвечал он.

—Давай, Ридж, выдергивай эту гадость. Мне нужно уходить.

Ридж поднял голову, и взгляд его мечтательных глаз остановился на брате.

—А почему мне нельзя с тобой?

—Потому что тебе всего восемь и ты даже не можешь прополоть эти проклятые помидоры. — Раздраженный Фокс переступил через несколько грядок и, оказавшись на участке брата, принялся за прополку.

—Я тоже могу.

Как и предполагалось, обида подстегнула Риджа, и тот принялся за работу. Фокс выпрямился и вытер руки о джинсы. Он был высоким, худощавым мальчиком с копной темно-каштановых волос, обрамлявших подвижное худое лицо. В карих глазах теперь светилось удовлетворение.