Екатерина Юрьева - Все свободны

— Тебе не кажется, — приставала она к Юрию Николаевичу, — что я стала точной копией девушки с домиком вместо головы. — Вася захихикала. — Помнишь, в музее я тебе показывала. Тышлер наваял таких девчонок целую стайку.

— Тебе идет. Только у тебя не домик, а скворечник. По-моему.

— О-о. Как мы о себе думаем, посмотрите. Нет, я девушка с домиком, как у Тышлера, — настаивала она.

— Не-а, не похоже на домик ничуть. Выражение лица, прости, резьба фасада — не та. Не та. Не катит. Стиля в тебе нет.

— Да и ты не Тышлер.

— И слава богу.

Они валялись в постели и выпивали. И дурная Вася опять рискнула пристать к Юрию Николаевичу с Масиком.

— Знаешь ли, да-ра-га-я Вася. Когда ты вяжешься с этими глупостями, мне хочется тебе как следует врезать. Не до грибов, понимаешь ты? — Он отвернулся — мол, разговор этот закончен. Ее же, наоборот, возбудила его идея надавать ей по шее. Такое происходило впервые. Вероятно, это желание — ее поколотить — возникало в нем от случая к случаю, она догадывалась, но Юра никогда не позволял себе такой откровенности. И Вася стала нарываться, тем более что выпито уже было немало, но когда начала выступать, сама не понимала, что произнесла, и ужаснулась собственному вопросу.

— Скажи. Ты не убил… одного человека?..

Он повернулся, его глаза плыли куда-то вдаль.

— Да. Я. Убил. Не одного человека… Вася.

Вася даже растерялась.

— Так это ты убил Масика? Ты что… убийца?

— А ты как думала?

— А-а-а… Что… Как же твоя жена Лена? — наконец промямлила она очередную нелепость. — Как она могла жить с убийцей?

— Поэтому она моя жена, а не ты. Поняла наконец?

Сказать, что Вася была шокирована, — ничего не сказать. Зная Юрин характер, она, конечно, надеялась, что, скорее всего, он просто дурит, но никак не понимала, не чувствовала правды.

— Ты это что — серьезно? — Она встала, покачиваясь.

— А почему нет? Если ты серьезно.

Вася покралась в коридор, открыла платяной шкаф…

Юра вскочил, догнал ее. Казалось, она пролетела по воздуху вверх ногами через всю комнату, не задев чудом люстры, и рухнула на кровать.

— Лежать!

Вася поджала ноги.

— Лежать, я сказал!

Скворцов раскинул ее руки и лег поверх тихого замершего тела. Вася совсем занемела. Она думала только о том, куда ее теперь закатают — в какой конкретно асфальт, и вдруг почувствовала трепет Юриного тела и своего, начавшего подчиняться. Дрожание его усиливалось, и она отвечала ему — легко и искренне. И распластавшись на кровати, лишь стонала, и плыли Юрины безумные мутные глаза, словно отражение ее собственных. Когда дрожь их мелко унялась, он придавил в запястьях ее безвольно раскинутые руки. И так и лежал сверху камнем.

— Пусти. Тяжело.

— И не думай. Я пролежу так всю ночь.

— Мне больно, — она врала, поглаживая его икры.

— Не приставай. Бесполезно. Будешь лежать так. Хотя бы до утра.

Вася дождалась, когда он отключился. И как-то ловко выползла из-под. (…)

«Бедный Юрочка, а ведь тебя же никто никогда не обманывал ночью. Либо ты платил хорошо, либо любили тебя». Вася оделась. Заглянула в скворцовский бумажник, взяла пятьсот долларов. Завернулась в шарф и тихо выползла в коридор. Надо было миновать Максима. Это было самое неприятное, но ей удалось. В максимовской комнате было тихо. Она выскользнула из дома, чтоб не дай бог ни с кем не столкнуться, через баню — в дверь, которую предусмотрительно сделали там для любителей выскакивать из парной в снег. Пьяные порой бывают очень сообразительными.

До ближайшей железнодорожной станции было всего километров пять. Ерунда — меньше часа ходу. Волки не выли. Страшно не было. Вася быстро шла, разбивая ботинками чуть примерзшую к асфальту грязь.

Как так могло случиться, что она, одинокая пьяная дура, сейчас маршировала по безлюдному лесу? Зачем? Шагала она, однако, бодро, чтобы не упасть и не заснуть — от безысходности. Хотя упасть и заснуть было бы сейчас, пожалуй, разумнее всего. Причем лучше в теплую постель. С другой стороны, все теплые постели куда-то подевались с глаз долой, да и глупо укладываться, они были просто вымараны идиотическим происшествием. Все рассыпалось. И причина такого мгновенного завала не вытягивалась на поверхность, она затерялась, как затерялись в темных закоулках мозга и Юра, и Масик, и она сама, как будто это были совершенно несвязанные и неблизкие друг другу люди. И Васе захотелось уничтожить себя в этом фантастическом ряду. Самостоятельно. Не дожидаясь, пока это сделает Скворцов. Хрустя молодым льдом, она продолжала двигаться и все не понимала, что ею руководило. Ею руководило ничто.