Татьяна Ковалева - С тобой навсегда

Я вздыхаю, глядя на телефон.

«Хватит уже ругать себя. Нет смысла. Он не придет. Если бы его приход хоть чуточку зависел от степени моего самобичевания, я бы сейчас изругала себя до смерти! Я бы сплела для себя плеть! И вообще надо что-то менять в своей жизни. Вот хотя бы стиль. Никогда, ни при каких обстоятельствах — не ругать себя, не внушать себе ежедневно того, что ты глупая и не приспособленная к современной жизни женщина».

В эту минуту резко звонит городской телефон.

Я подскакиваю, как ужаленная. Хватаю трубку.

Но тут же угасаю. Это звонят из слесарных мастерских — выполнили наш заказ, сделали «станки» для нового спектакля.

Едва не плачущим голосом говорю:

— Обождите минуточку. Я переведу телефон на кабинет начальника.

К концу дня я немного успокаиваюсь, почти смиряюсь с мыслями, что он не придет. Не придет никогда. И никто в этом не виноват, кроме меня самой. Впрочем, я приблизительно знаю, где он живет. Но это ничего не меняет. После того, как я его прогнала, — пусть и не совсем справедливо, — я ни за что не сделаю первый шаг.

В открытое окно чуть-чуть веет ветерок. Он приносит ко мне нежный аромат тюльпанов. Я смотрю на цветы, стоящие на краешке стола. И сердце мое плачет…

Тут я вздрагиваю от того, что дверь в приемную открывается. Нет, это не Петер! Это… вечный Кандидат.

«Что-то давно его не было!..»

Кандидат тихо прикрывает за собой дверь, настороженно озирается, как-то по-особому щурит глаза. Мне думается сейчас, что именно так щурят глаза пограничники, ревниво оглядывающие рубежи своей страны, — не внедрился ли на охраняемую территорию вражеский лазутчик?

«Не иначе девушки с сигаретками настучали ему про вчерашнее посещение Петера!»

Кандидат останавливает взгляд на цветах:

— Ты одна?

— Увы!

— Можно войти? — это он топчется возле моего стола.

— Входи, — отвечаю как ни в чем не бывало.

Он пялится на цветы ненавидящим взглядом, он прямо-таки прожигает дыры на них:

— Вот… зашел за тобой, Люба. Съездим, пожалуй, куда-нибудь, повеселимся…

Мои губы кривятся в ехидной улыбке:

— Ты имеешь в виду — поужинаем в ресторане?

— Да. А что? — глаза его становятся обтекаемо-круглыми, это у него такая защитная реакция. — Чем не веселье? Покушаем вкусненько, закажем музычку.

— Музычку? Вот новость… Никогда не любила ресторанную музыку!

— Да? Напрасно! Вот это, например…

Тут Кандидат вытаскивает из кармана пиджака мятый носовой платок и, помахивая им над головой, начинает притопывать и медленно кружиться вокруг своей оси. При этом он неплохим тенором и довольно громко поет:

Танцующий и поющий толстый-претолстый Кандидат — довольно впечатляющее и трогательное зрелище. Он даже кажется мне симпатичным, милым в эту минуту. И еще — верным, приходящим на помощь другом.

Я улыбаюсь, я готова рассмеяться.

Кандидат доволен произведенным эффектом, танцует еще и поет что-то…

В этот момент отворяется дверь кабинета завпоста, и появляется Петр Петрович. Разумеется, по прихоти всесильного случая Кандидат не сразу замечает моего начальника, ибо повернут к нему спиной. Кандидат продолжает пританцовывать, притопывать и напевать, а Петр Петрович поверх очков сурово взирает на его комическую фигуру, блистающую лысину и лоснящиеся в известных местах широченные штаны.

Наконец Кандидат поворачивается к Петру Петровичу лицом и столбенеет с раскрытым ртом; он несколько секунд таращится на моего начальника, потом с громким клацаньем зубов закрывает рот:

— Ой, простите! Увлекся…

— Ничего, ничего, молодой человек! — хмыкает завпост. — Продолжайте. Вы нам не мешаете… А минут через пятнадцать мы вызовем «Скорую»…

Начальнику моему не отказать в хорошем чувстве юмора. И я позволяю себе сдержанный смешок. Кандидат тоже издает какой-то всхлип и отходит в уголок, к стулу, на коем и замирает.

Петр Петрович отдает распоряжения по поводу оплаты за «станки», подмигивает мне незаметно и удаляется к себе в кабинет.

Настроение мое значительно улучшилось. Но все же я отказываюсь:

— Нет, Вениамин… Что-то мне сегодня не до ресторанов.

— Почему? — огорченно приподнимается со стула Кандидат и вытирает платочком потное лицо.

— Извини, я неважно себя чувствую.

Он критически оглядывает меня:

— Да, что-то вроде есть… — и опять косится на букет. — Ну тогда я тебя просто покатаю!