Даниэла Стил - Все могло быть иначе

— Два месяца спустя я поняла, что беременна.

Кэрли задумалась, взяла опавший с дерева пурпурный, уже немного пожухлый лист и сжала его в ладонях. Когда она раскрыла ладони, листок рассыпался на мелкие кусочки. Ветер тотчас унес их все, кроме одного, который упрямо держался на ее ладони.

— Я нашла доктора в штате Кентукки, который делал аборты, договорилась с ним о встрече. Но, когда я уже собралась уезжать, пришел Итен и увидел мои слезы. Он долго и настойчиво расспрашивал меня, и, наконец, я сказала ему куда и зачем еду.

Кэрли сбросила последний кусочек листа с ладони и начала ходить туда-сюда.

— Итен был неузнаваем, — сказала она.

Ее голос стал мягче, чего не было до этого.

— Он оказался тем, кто мне тогда был нужен. Тем, кто не задавал вопросов, не рассуждал и не спорил со мной.

— Тот, у кого нашлось для тебя время?

— Да, — подтвердила Кэрли.

— Что произошло? — спросил Дэвид, борясь с растущей ревностью.

— Я уже лежала в кресле с задранными вверх ногами, — ее передернуло. — Но… Мне сказали — католичка должна всегда оставаться католичкой. Мне отказали в аборте.

Даже теперь, когда прошло столько лет, было обидно, что она не проявила большей настойчивости, чтобы повлиять на него. И доверилась Итену, а не ему. — Я понимаю почему ты покинула Нью-Йорк, ничего не сказав, но почему отказалась от меня так легко? Почему не дала мне еще один шанс, когда узнала, что беременна?

Она с трудом подняла глаза на Дэвида.

— А как бы ты поступил?

— Сама знаешь, что я сделал бы.

— Правильно. И чем больше я думаю об этом, тем решительнее хочу не допустить этого. Совсем не жду, что ты поймешь меня. Временами даже не могу вспомнить, почему тогда я почувствовала себя столь растерянной и одинокой. Но когда решила сохранить ребенка, ясно поняла, что та жизнь, которую я планировала для себя, неосуществима. Все, что я видела в своем будущем — это борьба за добывание денег для обеспечения ребенка и себя. Школа искусств превратилась в ужасную шутку.

Ветер подхватил кучку листьев и разбросал их по поляне.

— Я решила сделать все, чтобы вместе с моей не провалилась и твоя мечта, — сказала Кэрли. — Так все и вышло.

По выражению, появившемуся на долю секунды на лице Кэрли, Дэвид понял, как дорого обошлась ей эта жертва.

— По дороге домой я сказала Итену, что решила не делать аборт. Я заставила его поклясться никому об этом не говорить, особенно тебе.

У Дэвида закололо под ложечкой. Многие годы Итен был влюблен в Кэрли, но она не замечала этого. По-видимому, Итен решил, что оказался в нужном месте и в нужное время.

— И тогда твой будущий муж появился с прекрасным предложением решения всех проблем, — сказал Дэвид.

— Сначала я отказалась. Сказала, что женитьба не имеет большого смысла, и мне это не поможет. Он ответил, что знает мое отношение к тебе, но это не имеет значения.

Ее голос стал таким тихим, что Дэвид лишь с большим трудом мог его расслышать.

— Потом Итен сказал, что ему безразлично, чьего ребенка я ношу, и что он воспитает его со всей той любовью, которая накопилась у него ко мне.

Решение о замужестве пришло, когда Кэрли поняла, что это будет верный путь к сохранению будущего Дэвида.

— Но Итен не сдержал данного обещания, — жестко сказал Дэвид.

— Не суди о нем по тому, что видел в доме. Он любит Андреа, но по-своему.

Чтобы как-то уравнять положение, Итен настоял на рождении второго ребенка. Четырнадцать месяцев спустя появился Шон, а через одиннадцать месяцев после этого — Эрик. Примерно через год Итен начал настаивать на рождении следующего ребенка. Тогда Кэрли поняла, что он стремится привязать ее к себе с помощью детей. Бедняге казалось, что жена никогда не покинет его, пока будет уверена, что он не разрушит благополучие их детей.

Уставшая от родов, Кэрли стала исподволь внушать мужу, что для сохранения их союза есть и другие способы. Были радостные короткие моменты, когда казалось, что ей это удается, но Итен начинал вспоминать прошлое и надежды рушились, уступая место сомнениям.

Дэвид с досадой покачал головой.

— Я не перестаю думать, какой бы другой была наша жизнь, если бы ты с самого начала все рассказала мне.

— Были моменты, когда подобные мысли чуть не сводили меня с ума. Когда я окончательно повзрослела, стало совсем тяжело осознавать то, что сделала. Тогда появилась Андреа, и пришло понимание того, какой глупой я была. Именно в юности мы можем быть столь чувственны, эгоистичны или жертвенны, и никогда больше. Через все те слезы, которые были пролиты мной из-за потери тебя, я поняла, насколько благороден был мой поступок.