Ирина Лобановская - Звезда эстрады

— Вы насмехаетесь! — крикнула еще громче Лёка.

— Да нет, детка, и не думал. — Маэстро покачал красиво седеющей головой. — Ты очень напоминаешь мне нынче тучку небесную, вечную странницу… Сегодня утром в метро, когда ты ехала ко мне, тебе оттоптали в вагоне ноги… Ты устала и замучилась… Это правда… Ты рвешься вперед и вверх, но тебя словно кто-то туда не пускает… — Он глянул вопросительно. — Я угадал?

— Нет! — выпалила Лёка. — В метро вообще было пусто, как перед концом света… Во всяком случае, всемирный потоп налицо… Снова пошел дождь…

Маэстро чуть заметно усмехнулся. Где-то за облаками заморгало солнце, обещая прорваться сквозь хмарь.

— Зато лето было слишком жаркое… А если лето «радовало» дождями, осень просто обязана обогреть. И наоборот. Средняя годовая выдерживается неизменно. И в жизни тоже. Видишь ли, у меня такая несколько странная манера общения… Кто не привык к ней, еще с этим незнаком, тому поначалу возле меня тяжело и непривычно. Ты успокойся и спой мне снова «Ты поила коня…». А я послушаю. У тебя очень неплохо получается…

И Лёка вновь изумилась…

В то воскресенье Лёка, покинув дачу подруги, проголосовала на шоссе. Моментально рядом тормознула «тойота». Поворот не новый.

— Садитесь, раз завелись лишние деньги, — деловито пригласил бородатый водитель средних лет, распахивая дверцу. — Куда путь держим?

— В столицу нашей огромной родины, куда же еще? — Лёка шлепнулась на перегревшееся в постоянно влажном, словно банном воздухе и задыхающееся от духоты сиденье.

Какая-то ненормальная жара тянулась все лето… Постоянно хотелось смыть с себя липкую приставучую городскую пыль и выстирать платье и белье. Застыло разварившееся до блеклой вылинялой синевы небо, изрисованное самолетами, безжалостно изуродовавшими его в вышине, расчертив белыми растапливающимися линейками. Небу явно опротивели и наглые самолеты, и птицы, пытающиеся показать себя в полете, не понимающие, что часто отрываться от земли не стоит, и люди, глупые люди, которые пробовали разгонять насмешливые облака, издевающиеся над слабостью человечества.

Лёка вздохнула. Под прожарившимся на сковородке солнца и уставшим небом замерли измученные деревья и тощие бродячие собаки. Распаренный, еле двигающийся, выгоревший город… Он с нетерпением ждал осени и дождей.

Бородатый водила молча и угрюмо гнал машину в Москву, изредка посматривая на тихую, неподвижно и тоже безмолвно сидящую рядом Лёку. Странный мужик… Молчит и молчит… Может, немой, как Герасим?

Лёка вытащила из сумки зеркальце и полюбовалась на себя. Очень ничего… Ни следа поганой косметики на недавно умытом душистым мылом лице, детская прическа — волосы за ушки, бровки колосками… И ни малейшей завлекательности в чистом поднебесном взоре. Завлёкательности…

Казалось, она просто возвращается с пикника, где сидела совсем недавно возле шипящего костра в кругу старинных верных друзей и подруг. И жарко дышал горячий кровавый шашлык, лилось густое бордовое вино, и низко звучала гитара, с удовольствием припоминающая чужие слова и мотивы.

— Тебе сколько лет? — спросил, наконец, бородач.

— Семнадцать и много-много месяцев, — охотно отозвалась обрадовавшаяся разговору Лёка и склонилась к нему улыбкой и волосами за ушками.

Водитель чуть не вписался в идущий по левой полосе «мерс». Бог спас… Да умеет ли этот слон рулить? Права, поди, купил… Настоящий слон… Любимое Лёкино животное…

— Я окончила школу год назад, — продолжала она, как ни в чем не бывало. — Но в общем, знаешь, по-честному я ее даже не окончила. Мне просто выдали справку. Вместо аттестата. Потому что я совсем не училась. Я взбалмошная. И самокритичная. Родителям удалось договориться с директором. За большие деньги.

— У тебя такие богатые родители? — покосился на нее бородач.

Лёка пожала плечами и смирно уложила на коленях маленькие руки:

— Относительно. Папахен был начальником милиции нашего города. Известный коп! А сейчас у него своя адвокатская контора в Штатах. Смылся за океан!.. Нынче это модно!

Водила вновь едва не раздолбал машину о ползущий навстречу автобус. Что же это делается?! Лёкину спину заволокла липкая горячая пленка пота. Вряд ли она доберется до Москвы с этим подозрительным типом…

— В Штатах? — повторил он. — Интересно… Дурдом на елке… У меня от этих Штатов в ушах мозоли… А тогда… — начал он и запнулся.

Лёка опять повернулась к нему, ничего не поняв про елку, дурдом и мозоли.