Александра Матвеева - Селеста, бедная Селеста...

— Да. Но моя коллекция состоит из единственного экземпляра. Это фото моего отца.

— Но ведь это… — протестующе начал Лешка, поднимая руку.

— Вот именно, — перебила я, набрала воздуху и начала свой рассказ. Говоря, я старалась не смотреть на Лешку.

— Когда я была маленькая, я думала, что мой папа потерялся. Не знаю почему. Наверное, мама сказала. Или бабушка. Она умерла, когда мне исполнилось пять лет, и с тех пор мы с мамой жили вдвоем. Совсем маленькой я спрашивала о папе у бабушки. Наверное, она и сказала, что он потерялся. А у мамы не спрашивала. Я знала, что ей это не понравится. Даже совсем маленькой я старалась ничем не огорчать маму. Мне нравилось думать, что мой папа потерялся и когда-нибудь нас найдет. Я любила представлять, как это будет. Попадая в новое место, я всегда оглядывалась, всматриваясь в незнакомых мужчин, вдруг папа? Мы долго жили в одном и том же месте, среди одних и тех же людей, и меня почти не спрашивали о моем отце. Приведя меня в первый класс, мама на вопрос учительницы ответила спокойно: «Он с нами не живет». В нашем классе половина детей была из неполных семей, так что «он с нами не живет» был самым ходовым ответом о родителе.

В четвертом классе к нам пришла новая девочка. Она очень интересовалась семьями одноклассников, у всех все выспрашивала, кто с кем живет, у кого какие папы-мамы, у кого родные, у кого нет. Спросила у меня. Я ответила как всегда. Но она не отставала, принялась выспрашивать, где папа, кто он. Я не знала, что ответить. И тогда девочка отвернулась от меня и сказала окружавшим нас подружкам: «Наверное, ее мама не знает, от кого родила Алю». Представляешь? И поджала губки. Как она это сказала! Так фальшиво сочувственно и презрительно одновременно. Конечно, никто ничего не понял, нам было всего по десять, но все почувствовали что-то тайное и неприличное, что ли… Вот именно — неприличное. Одноклассники хихикали и прятали от меня глаза. Я впервые сбежала с уроков. Меня просто трясло. Вечером я сказала маме, что больше не пойду в школу. Она стала выяснять причину, ну я ей все и выложила. Мама просто вся побелела. Вся. У нее даже губы, даже глаза стали белыми. Я подумала, что она меня ударит. Она меня ни разу пальцем не тронула, а тут шагнула ко мне, вся трясется. Я зажмурилась, сжалась. Но мама просто вышла в другую комнату, а когда вернулась, у нее в руках была вот эта открытка. «Аля, — сказала она, — ты уже достаточно взрослая и сможешь меня понять. Твой папа — очень известный человек, мы встретились случайно, полюбили друг друга, потом поссорились из-за пустяка и он уехал. Он не знал, что я жду ребенка, и я этого еще не знала. Потом ты родилась, я все еще на него обижалась и не сообщила ему. Потом прошли годы, я поняла, что он ни в чем не виноват, но я уже привыкла, что ты только моя дочь, и не хотела тебя ни с кем делить. К тому же он, наверное, уже женился, и его жене может не понравиться наличие у него дочери. Я не хочу портить ему жизнь. Ведь это благодаря ему у меня есть ты, и я очень счастлива. Ты должна мне обещать никому не говорить о том, кто твой отец. Обещаешь?» Я не все поняла, что мама говорила. Но я привыкла ей верить. И еще, она никогда раньше не говорила со мной как с большой, и я возгордилась ее доверием и тем, что у нас с ней такая настоящая, такая взрослая тайна.

Мы больше ни разу не говорили об отце. Но я все время помнила о нем. Я по сто раз смотрела все его фильмы. Я мечтала о нем, представляла, как мы встретимся. До окончания школы я тайком от мамы вела дневник. Каждая запись в нем начиналась словами «Здравствуй, папа!». Вечером, лежа в постели, я рассказывала отцу обо всем, что случилось в мой жизни, жаловалась ему, хвасталась… И мечтала, мечтала… Потом узнала, что он уехал за границу. Но к этому времени в моей жизни столько всего происходило ежедневно, настала пора, когда дети выходят из-под опеки родителей. И все же, если припекало, я искала прибежища в разговорах с отцом… И подспудно, где-то глубоко в душе, надеялась на встречу, ждала ее.

И дождалась… Я обезумела. Впрочем, ты заметил, что-то происходит. Только не понял что. И он не понял. Вернее, понял неправильно. Я почувствовала, мне нельзя больше находиться вместе с ним и с тобой и молчать. Я пошла к нему, чтобы открыть мою тайну. Смешно вспоминать, но я не сомневалась — он будет счастлив, узнав, что я его дочь. Я верила, что мы все будем счастливы: я, он, ты, мама… Не знаю, каким образом… Говорю же, я потеряла рассудок.

Он решил, что я ищу секса, и сразу полез мне под юбку. Прости, Леша… Я ничего не придумываю. Он начал обнимать меня, до того, как я успела сказать хоть одно слово… Я вырвалась и отчаянно прокричала: «Что вы делаете? Я ваша дочь!» А он расхохотался и сказал: «Каждая шлюха выдумывает своему выблядку отца познаменитей! Я не трахал твою мать, так что вполне могу трахаться с тобой!»