Томас Уайсман - Царь Голливуда

Это вызвало смех в зале заседаний и слегка разрядило обстановку.

— Что касается писателей, — продолжал Александр, — я не принимал на работу никого, кто проводил какую-либо пропаганду, будь то коммунизм или вегетаоианство, в их произведениях по той простой причине, что не считаю пропаганду хорошим развлечением.

— Собираетесь ли вы принимать на работу какого-либо писателя, если известно, что он коммунист? — спросил консул.

— Да, приму, если он хороший писатель. А по моему определению, хороший писатель тот, кто может правдиво изобразить людей, и это исключает любого, чьи взгляды на жизнь людей предопределены доктриной любого сорта.

— Собираетесь ли вы продолжать давать работу Стефану Рейли?

— Да, собираюсь, он очень хороший писатель.

— Вы слышали его признание, что он был коммунистом?

— Я думаю, что он считал себя коммунистом какое-то время, но, судя по его работе, я бы не сказал, что он был коммунистом, имея в виду то, что мы подразумеваем под коммунизмом; он не писал ничего такого, против чего мы возражаем.

— Следовательно, вы заявляете комиссии, что будете продолжать давать работу ему и другим названным на этих слушаниях, которые оскорбляют Конгресс?

— Америка страна законов. И пока не является незаконным быть коммунистом сейчас или в прошлом. Я считаю, что ни я, ни кто-то еще не имеем права в частном порядке изменять законы.

— Насколько я понимаю, — вмешался конгрессмен Кейтли, — что сведения комиссии по этому презренному вопросу для вас ничего не значат?

— Они безусловно имеют для меня значение, но они очень печальны, — обращаясь к конгрессмену, сказал Александр. — Я огорчен этим. И я очень сожалею, что некий голос был подан за это в Палате, и я буду рад поддерживать движение за вынесение Верховным судом решения по этому вопросу.

— Вы отдаете себе отчет, м-р Сондорф, — сказал конгрессмен, — что такие, как вы, учитывая ваше высокое положение, создаете условия для врага нашей страны и даете возможность распространиться коварной коммунистической конспирации?

— Я сожалею, что вы так думаете, конгрессмен. По этому поводу я могу только предложить, что в таком случае вы должны изменить законодательство, чтобы ваша точка зрения была подтверждена законом. При отсутствии такого закона я буду продолжать принимать на работу людей независимо от их личных убеждений, пока они не будут признаны по закону виновными в шпионаже или в подрывной деятельности.

В Нью-Йорке стоял лютый мороз. Снега не было, но жесткий иней покрывал все вокруг металлическим блеском. Там, где капала вода, образовывались опасные сосульки. По улицам шли люди, окутанные паром от дыхания. Ветер был резким и остро бил в лицо, причиняя коже жесткие и мелкие уколы. Солнце было окутано тонкой дымкой, которая делала его как бы курящимся, словно костер, чей жар не может достичь человека. Выглянув в окно, Александр увидел линию пикетчиков вокруг кинотеатра Сейермана, которые прогуливались туда и обратно, закрывали уши, притоптывали и держали плакаты, на которых было написано: "Этот сценарий вышел из-под пера комми! Не потакайте этому!", "Это театр Сейермана-Хесслена-Сондорфа. Сондорф любитель комми, пожалуйста, не потакайте ему", "Сондорф поддерживает врагов США, не поддерживайте Сондорфа!". Как только солнце село, высокие здания в сумерках стали серыми и выцветшими громадинами, а затем потеряли свои очертания, а когда окна, одно за другим, начали светиться, контуры зданий преломлялись. Много дней назад Александр стоял на этих улицах, смотрел на ночные огни и чувствовал, как ускоряется его пульс от сознания, что все возможно. Он повернулся к Стефану Рейли и сказал:

— Верховный суд отменит решение, я в этом уверен.

— Он не изменит решение Конгресса, — сказал Стефан мягко.

— Это может быть сделано.

— Этого не случится, — сказал Стефан, — это невозможно.

И по взгляду, которым он внезапно окинул Александра, можно было подумать, что не Стефан должен пойти в тюрьму, а Александр.

Александр вернулся в Голливуд, и Вилли предложил ему взять длительный отпуск; может быть, поехать в Европу, дать себе шанс переоценить свои взгляды, а публике дать возможность забыть, что он поддерживал Стефана Рейли. По этой же причине было предложено называть в будущем компанию только по инициалам "С.Х.С." и не тыкать в лицо публике имя Сондорфа, не такое сейчас время.

Однажды, повинуясь внезапному порыву, он решил повидать дом, где они с Сьюзен жили перед войной. Привратник был тот же самый, который служил у них в те времена.