Джоанна Лэнгтон - Только твоя

— Меня зовут Эугения Фортинари, — дружески улыбнувшись, представилась она. — Вчера ты ходила за покупками с моей матерью.

Девушки разговорились и вскоре стали близкими подругами. Корделия полагалась на советы утонченной Эугении в том, как одеваться и как себя вести, а та ни разу не намекнула, что широкие юбки и блузки в полоску не слишком идут к полной фигуре.

Воспоминания о том, как она была наивна и доверчива тогда, до сих пор вгоняли Корделию в краску. Она и не подозревала, что Джакомо Кастильоне собирается сделать ее своей наследницей, и принимала милые улыбки окружающих за чистую монету. Разве могло прийти в голову семнадцатилетней девушке, что старик планировал выдать ее замуж за Гвидо Доминциани задолго до того, как они познакомились... Разумеется, она не подозревала и того, что такая возможность могла стать для кого-то источником злобы и ревности.

Охранник впустил Корделию в здание офиса империи Доминциани около восьми часов вечера.

Она прошла через гулкий пустой вестибюль и вызвала лифт. Опустевшее после рабочего дня огромное здание напоминало дом с привидениями.

Шагая по безлюдным коридорам, Корделия слышала, как бьется ее сердце. Постучав в уже знакомую дверь кабинета, она нажала нетвердой рукой на ручку и вошла внутрь.

Там горела только настольная лампа. Из высоких окон открывался потрясающий вид — мерцающая огнями Пятая авеню на фоне ночного неба.

Откуда-то из сумрака вынырнул Гвидо Доминциани. В потрясающем серебристо-сером костюме он выглядел угрожающе элегантным.

— Ты пунктуальна, — заметил он вместо приветствия.

Корделия покраснела. Она вдруг осознала, что сегодня расстановка сил кардинально изменилась.

Неделю назад у нее было преимущество — внезапность, целеустремленность, даже отчаяние, благодаря которому ей было наплевать на его оскорбления. Но все это в прошлом, и сейчас она пришла сюда услышать приговор. Видимо, Гвидо тоже понимал, что теперь был хозяином положения.

— Выпить хочешь? — любезно поинтересовался он.

Корделия молча кивнула, радуясь возможности собраться с мыслями.

— Что ты предпочитаешь?

— Какой-нибудь сок.

Она услышала тревожные нотки в своем голосе и внутренне поморщилась.

Гвидо легко и грациозно двигался по кабинету, и Корделия невольно вспомнила, какой неуклюжей чувствовала себя рядом с ним всегда.

Какие у него красивые волосы, промелькнуло у нее в голове. Она попыталась прогнать эти предательские мысли, но ее внимание тут же сосредоточилось на точеном профиле Гвидо.

— Ты всегда любила наблюдать за мной, — лениво произнес он, протягивая ей хрустальный бокал, — словно маленькая коричневая сова. Однако каждый раз, как я ловил твой взгляд, ты вспыхивала и отворачивалась.

Корделия небрежно пожала плечами.

— Это было давно.

Гвидо примостился на краешке письменного стола и поднял бокал.

— Классно ты меня тогда разыграла. Я был абсолютно уверен, что ты девственница.

Ей вдруг стало жарко. Она собиралась ответить ему полным безразличия взглядом, не могла заставить себя поднять глаз. Направляясь сюда, Корделия не знала, чего ждать от Гвидо, но меньше всего предполагала, что этот вечер будет посвящен воспоминаниям о событиях десятилетней давности.

— Итак, — лениво протянул он, прерывая затянувшуюся паузу, — прежде чем мы перейдем к делу, я хочу задать тебе один вопрос. Возможно, не слишком приятный...

Корделии стало совсем не по себе.

— Тогда я не хочу его слышать... — пролепетала она.

— И все же тебе придется ответить на него. Причем честно, — все с тем же холодным спокойствием продолжал Гвидо. — Не в твоих интересах лгать.

Во рту у девушки пересохло. Она поднесла к губам бокал с апельсиновым соком, но руки ее так дрожали, что край бокала застучал о зубы. Гвидо Доминциани снова обескуражил ее. Сегодня он вел себя иначе, чем неделю назад.

— Ты, вероятно, видела меня в ночном клубе с Кьярой... — начал он и вдруг с усмешкой спросил: — Надеюсь, я не смущаю тебя своими юношескими воспоминаниями?

— Ничуть, — процедила она сквозь зубы.

— Тогда давай сразу перейдем к сути дела. Отвечай, ты отправилась в мой автомобиль с Умберто, потому что была пьяна и расстроена, а он просто воспользовался твоим состоянием? Или?..

Корделии неудержимо хотелось выплеснуть остатки сока прямо в это надменное лицо, а потом врезать Гвидо хорошенько, так, чтобы он месяц приходил в себя. Десять лет она расплачивалась за грех, который не совершала. Так неужели и впредь ей предстоит подвергаться унижению? Где он был со своими вопросами раньше?!