Юлла Островская - Духи и сигареты

— Но если все настолько нелогично, как тогда жить? Или пользоваться этой схемой.

— Напротив, все слишком логично для того, чтобы мы могли пользоваться этой схемой.

Они помолчали.

— Можно пожать твою руку? — спросил Алесандр. — И спасибо тебе, Саш.

— За что?

— Ну, значит, есть за что.

Не хотелось, и не нужно было спрашивать и говорить о том, о чем говорят обычно люди, которые давно не виделись или которые уже подводят разговор к концу. Можно было общаться без формул. И можно было помолчать вместе.

— Когда мы увидимся в следующий раз?

— Давай сделаем так. Когда ты захочешь встретиться — ты позвонишь мне. Когда я захочу встретиться — я позвоню тебе.

— Логично, — кивнул Алесандр.

Очевидно, графа «Друзья» не останется пустой.

Алесандр возвращался домой ближе к рассвету. Давно не ходил он этой дорогой. Через Литейный мост — его скоро сведут, подождет, — до сфинксов и дальше — на Средний.

Рассветный город. Нет — предрассветный. Сколько таких городов он видел. Сколько раз он видел этот предрассветный город!

Алесандр шел медленно, любуясь своим городом. Потом на набережной ждал сведения моста.

Он обожал это время суток. Предрассветный город, когда теперь уже точно все закончилось и еще ничего не началось.

Сколько он видел таких рассветных городов.

С их мокрыми от ночных дождей мостовыми, с их росами на травах, холодными небесами.

Он знал эти рассветные города, может быть, как никто другой.

Рассветы, когда теперь уже точно все закончилось.

Малый промежуток времени между этим «все закончилось» и тем, что начнется сейчас.

Последние минуты сна. Или первые. Сумерки отступающей ночи и начинающегося дня.

Сколько же раз шел он по предрассветному городу.

Пьяный, трезвый, счастливый, грустный, один, с кем-то, домой, к метро, из клуба, от кого-то, со съемок…

Вот теперь уже точно все закончилось. Не накануне вечером и даже не в последние минуты ушедших суток, а именно теперь, в минуты близящегося рассвета. Осталось чуточку-чуточку и начнется все по-новому или заново.

Но сейчас тихо и ничего нет, даже времени нет, оно еще не проснулось.

Пустота. Чистый лист. Все ненужное и лишнее стерто, все расставлено на свои места. Все. Все оказалось так просто.

Мокрые мостовые, туман. Один на один с городом. Нет людей, нет звуков. Есть только город. Нет машин, все закрыто. Есть пустота. Она пришла на несколько минут, а может даже секунд. Но она есть. Сейчас начнется новый день, с его людскими шагами, голосами. Откроется метро. В Петербурге все начинается с первым мостом. Вот сейчас. Все.

Но как, черт возьми, любил он это не обозначенное нигде, никем и никогда время между растворяющимися сумерками ночи и рассветом.

На Петроградской стороне он проходил мимо автобусной остановки. Там сидела женщина. Ждала первый автобус? А еще на остановке висела реклама фильма: лицо Алесандра крупным планом, еще несколько артистов, надпись… Женщина догнала молодого человека и спросила, не он ли, случайно, изображен на плакате. Узнав, что он, попросила автограф.

Сколько раз он видел эти рассветные города. Когда теперь уже точно — все закончилось.

Летом в прокат вышел фильм. Алесандр получил несколько премий, начались съемки по его сценарию с ним же в одной из главных ролей. Осенью он дописал и продал еще один сценарий, снова получил премию. Потом он поработал ведущим модного и скоротечного ток-шоу. Пришлось наконец купить машину. Зимой он принял участие в нескольких новогодних телемюзиклах, отыграл спектакль в театре, женился. Весной написал еще один сценарий, развелся. Летом не покидал съемочную площадку, исполняя обязанности второго режиссера полнометражного фильма по произведению классической литературы и параллельно снимаясь в нашумевшей мыльной опере…

Жанна пришла в августе.

Пришла к Кристине. В небольшую квартиру на Васильевском острове. Она курила, сидя у подоконника, глядя в окно. Она сказала, что мужчины коварны, что им нельзя верить, что они глупы, бездарны и эгоистичны.

— Он меня разгадал, — сказала она, открывая вторую пачку сигарет. — А когда разгадал, ему уже ненужно и неинтересно. Мужчины всегда любят до тех пор, пока чего-то не знают, покуда есть тайна. Потом ты оказываешься им не нужна.

Она сказала, что мужчины — это материал, из которого можно сделать то, что ты хочешь, но когда этот материал начинает сопротивляться, его надо просто выбросить. Правда, некоторый материал — как глина. Его мало выбросить: надо сначала долго соскребать с рук, а потом отмываться.