Натали де Рамон - Аромат счастья

Он усмехнулся.

— Нет, правда, как вам это удалось? Вы не полицейский, а эти люди вас боятся. Почему?

— Потому что они не люди.

— То есть? По-вашему, есть люди, а есть — не люди?

— Да.

Он так спокойно произнес это «да», что мне стало не по себе. И вдруг его словно прорвало:

— Люди — это те, кто способен принимать решение, оценивать свои поступки и отвечать за них. Человекообразные с рабской психологией не способны на это. И я не могу назвать полноценными людьми вчерашних типов. Не могу, и все! Они ценят лишь физическую силу и деньги как эквивалент той же силы. Малейший проблеск мысли вызывает у них панику, которую они стремятся тут же заглушить алкоголем, наркотиками, грохотом дикой музыки и жестокостью...

Мальчишка в некогда белом фартуке подметал между столиками, на которых растопыривали ножки перевернутые стулья. По-утреннему еще не слишком жаркое ярко-голубое небо. Пыльноватая, но еще бодрая, тоже утренняя, листва. Птички, купающиеся в пыли. Тощая собака, лежащая на ступеньках, лениво зевнула и зажмурилась от солнечного зайчика... Кофе щедро дарило душистый густой аромат, а мужчина, который был мне определенно симпатичен, страстно читал лекцию по психологии.

Но это даже хорошо, подумала я, что он рассуждает на отвлеченные темы: скорее всего он холост, иначе бы непременно начал жаловаться на свою «прекрасную половину» и толковать об одиночестве вдвоем. Хотя сейчас мне вовсе нет дела до его семейного положения, все равно лучшего общества у меня здесь не предвидится. Местные «приличные» дамы наверняка держатся очень закрытым кружком: какая-нибудь ассоциация любителей животных или вегетарианской кухни... Мне несказанно повезло встретить в этой глуши доктора Эньяроша. Он же просто соскучился по умным разговорам! Надо постараться быть снисходительной, ведь на самом деле можно ошалеть, если все дни проводить в компании причудливого мсье Сашеля, а вечера — среди Биллов, Хулио и Педро.

—...Им нужны готовые схемы и решения. Им нужно, чтобы за них все решал кто-то другой... — продолжал рассуждать Эньярош, а я думала о том, что мужчины всегда стараются поразить женщину своей мощью — физической или мощью небывалого интеллекта, хотя нам нужно лишь немного восхищения и заботы...

Мощь физическую он, можно сказать, явил вчера, стало быть, сегодня — черед интеллекта, но неужели мужчине и женщине больше не о чем поболтать в такое приятное утро? Конечно, мы не на курорте, нас обоих ждет работа, но зачем тратить минуты отдыха на тяжеловесную философию? Ты же археолог, парень, подумала я, вот и рассказал бы мне о каком-нибудь занятном случае на раскопках, а пофилософствовать прекрасно можно было о том, как мы похожи: я роюсь в архивах, а ты — в земле. Что попусту рассуждать о несовершенстве людского рода?

—...Они исполнят любой приказ, потому что не считают себя ответственными за результаты. Они живут по законам стаи. Им так удобнее: никто не отвечает ни за что.

— По-моему, все дело в уровне культуры, образования. — Банальностью я попыталась закрыть не менее банальную унылую тему.

— Вовсе нет.

Он вытащил сигареты и предложил мне. Я отказалась — никогда в жизни не испытывала потребности в табаке.

— Завидую вам, — сказал он, пригубил кофе и снова вернулся к своей лекции. — Я тоже считал так раньше, пока однажды до меня не дошло, что все это, с одной стороны, позволяет сделаться более «уважаемым волком» в стае, а с другой, диктует необходимость большей жестокости и цинизма, чтобы удержаться на своей ступеньке. Стая уничтожает не только непокорных, но и слабых. Не убьешь ты — убьют тебя. Все держится на страхе и безнаказанности смерти, потому что только существо с рабской психологией испытывает удовольствие, мучая и убивая.

— Значит, или человек, или человекообразное существо? — Он все-таки втянул меня в спор, хотя еще со студенческой скамьи я старалась держаться подальше от подобных дебатов. Они неизменно заканчивались ссорой, а ссориться с Игнасио мне вовсе не хотелось. Но мне категорически не нравились его суждения! — По-моему, ваша теория попахивает шовинизмом.

— Ничем она не попахивает, потому что любой может стать человеком, если сознательно этого захочет. Если ежедневно и ежечасно будет изживать инстинкты стаи и рабский образ мышления.

— Кажется, это уже из русской классики? — Туше, приятель, подумала я, я тоже почитывала кое-какие книжки!

— Возможно. — Он пожал плечами.

Наверное, тут было бы уместно поставить точку, тем не менее я дерзко спросила: