Елена Ярилина: Колдовская любовь

— Наверное, я очень глупая, потому что ничего не понимаю, куда я должна идти? Ты меня что, решил выгнать? Вот так просто выгнать? Но за что?

— Вот только жертву дурного обращения из себя не строй! — скрипнул Тим зубами. — Терпеть не могу притворства.

Если минуту назад я едва удерживалась, чтобы не заплакать, то теперь слез и близко не было. Наоборот, от гнева у меня буквально потемнело в глазах.

— А мне и строить ничего не надо, я и есть эта самая жертва! Я не жена тебе, не любовница, не друг, кто я тебе, домработница, что ли? Ты в мою сторону не глядишь, не то что слово ласковое сказать! Шубу мне подарил, эка невидаль! Да забери ее назад, отдай вон Наташке Зареченской, раз уж ты с ней любовь крутишь. Или училке, небось с ней тоже спал? Говори, спал? — понесло меня на волне гнева уже куда-то совсем не в ту сторону, но остановиться я не могла.

Он смотрел на меня как-то так, словно за моими словами был спрятан еще какой-то смысл, и силился его отгадать.

— А тебе не все равно, с кем я сплю? — спросил наконец медленно и тяжело.

У меня перехватило горло, потому я заговорила не сразу, боясь заплакать или сорваться на позорный бабий визг.

— Мне не все равно. Это тебе все равно, с кем спать, лишь бы другая была, лишь бы не я. Я только не понимаю, зачем ты женился на мне, если до такой степени ненавидишь меня и брезгуешь мною? — Чувствуя, что вот-вот разревусь как последняя размазня, я схватила грязную тарелку и полетела с ней на кухню. Но Тим перехватил меня, после короткой борьбы выхватил тарелку и бросил ее на пол.

— С чего это ты решила, что я тебя ненавижу или тем более брезгую тобой? — И он попытался заглянуть мне в глаза.

— А чего тут решать? Тут решать нечего, да собака палку больше любит, чем ты меня!

— Да, я люблю тебя и стараюсь, чтобы тебе со мной было… ну, скажем, не так тяжело.

Издевается, поняла я. Не надо было вообще затевать этот разговор. И еще сильнее разозлилась:

— Говоришь, любишь? Ясное дело! Любишь и при этом гуляешь с другими? Любишь и потому даже не глядишь на меня, не целуешь и всякое такое? Вот такую любовь только лютому врагу и можно пожелать!

Он все еще не отпускал меня, дышал тяжело, и лицо его потемнело.

— Что у тебя за манера все выворачивать наизнанку? Как будто ты знать не знаешь, почему я не гляжу на тебя и не пристаю со всякими нежностями. — Он так стиснул мою руку, словно собирался ее сломать.

Мне стало больно, но псих мой прошел, я как-то вдруг почувствовала, что наступил самый что ни на есть момент истины.

— И что же такое я знаю? Что-то не припомню никак. Расскажи мне, только поподробнее, пожалуйста, ничего не пропускай.

— Издеваешься, да? Ну давай, давай! Только знай, что Катюху я тебе все равно не отдам, сколько бы ты ни изгалялась. Что, молчишь? Правильно, молчи. Да она ведь и не нужна тебе, она ведь чья дочь? Моя, урода и недоумка. Зачем тебе такая? Ты со своим любовником себе других настрогаешь, красивых и правильных…

Тим, кажется, хотел еще что-то такое же умное добавить, но мне уже надоело. Я ударила его по руке, смогла освободить мои покрасневшие пальцы и подула на них.

— Надо же, чуть пальцы мне не сломал, медведь, — весело заявила я ему в лицо, очумевшее от ревности, бешенства и недоумения.

Мне и в самом деле стало весело, невзирая на боль. Кое-что начало для меня проясняться в этой запутанной и глупейшей ситуации.

— Я-то себя совсем одинокой считала, а оказывается, у меня любовник имеется. Может, подскажешь, кто именно? А заодно уж расскажи, чьих это ты сплетен наслушался, Наташкиных, что ль?

— Да что ты ко мне пристала с этой Наташкой? Кому нужна эта сучка? А на сплетни не вали, ты, ты сама себя выдала.

Я заморгала от его слов. Кто-то из нас точно сошел с ума. А что, если… Я ведь то и дело попадаю в какой-то другой совсем мир, может, я лунатик какой? Брожу ночами по улицам во сне, а он увидел и черт знает что подумал? С него ведь станется. Ишь какой ревнивец оказался, а я и не знала. Права была Федосья, давно мне пора поговорить с ним.

— И как же я себя выдала? Говори, говори, не стесняйся.

В ответ он только презрительно хмыкнул и повернулся уходить. Но теперь уж я за него двумя руками ухватилась.

— Стоп, любезный мой! Сказав «А», и «Б» говорить надобно. Уж давай мы с тобой все сегодня друг другу выложим. Еще одного такого аттракциона мне не выдержать. — И я с силой встряхнула его руку.

— Ты чувствуешь себя такой уверенной, потому как спала, и не знаешь, что я все слышал, вот и хорохоришься. Но ты запоешь по-другому, потому что я и вправду собственными ушами слышал, как ты, заснув под моим боком, разомлевшая от моих ласк, звала своего любовника по имени, да как еще страстно звала!