Ирина Лобановская: Цена ошибки

Познакомились они, свеженькие студенты-медики, на первом курсе, в сентябре, абсолютно случайно.

К Игорю подошел плотный широколицый незнакомый парень и неожиданно попросил:

— Слушай, вдарь меня посильнее по башке! Игорь изумился:

— Чего?!

— Да вот, понимаешь, с лекций очень нужно сбежать. Дай мне по голове, чтобы заболела — будет повод! Ты, я смотрю, мужик здоровый.

— Опля! А уйти просто так ты не можешь? — хмыкнул Игорь. — Без повода? Или соври, что башка и так уже болит. Кто проверит?

Парень глянул на Игоря с тоской в ясном зеленом взоре.

— Не могу, понимаешь… Совершенно не умею врать. Совесть не позволяет. Иначе она меня загрызет. Такая дама с характером.

— О-ля-ля… — ошеломленно прошептал Игорь.

Он впервые в жизни встречал столь высокую степень честности.

— Ладно… Раз так просишь… А куда пойдем? Бить при всех я тебя не буду, сам понимаешь.

И тут парень все-таки сдрейфил.

— Не-е, знаешь, я передумал, не надо. Чересчур ты могучий малый. Силушка у тебя, даже навскидку, богатыр-р-рская. Как заедешь!.. Так и сотрясение мозга схлопотать можно.

И он пошел к дверям аудитории. Видно, уйти ему и впрямь было остро необходимо. Но у самого выхода остановился и оглянулся.

— Меня Гошей зовут. Будем знакомы! — махнул рукой и исчез.

На следующее утро он шлепнулся рядом с Лазаревым на скамью в аудитории.

— Как вчерашний побег? — с любопытством спросил Игорь.

Новый приятель вздохнул:

— Все зря… Она не пришла.

Игорь взглянул на него с нарастающим интересом:

— Влюблен?

— Кто? Я?

— Ну не я же…

Гоша снова тяжко вздохнул:

— Сам не пойму… Когда я ее не вижу, просто делать ничего не могу, только и думаю: лишь бы ее повидать! А вот как мы с ней опять сбежимся на свиданку, так сразу хочется навсегда прекратить наши встречи…

— Опля… Надо же… — удивился Игорь. — Какой-то странный расклад событий… Не находишь?

— Еще как нахожу! Очень странный… Мы, как увидимся, моментально ссориться начинаем. Настоящий тупизм! По любому вопросу у нас оказываются разные мнения. Даже о погоде. Она ветер ненавидит, у нее от него голова болит, а я его обожаю. Для меня ветреный день — самый кайф!

— Тогда вам действительно лучше расстаться, — серьезно заявил Лазарев. — Ничего хорошего вас вместе не ждет.

— Я тоже так думаю, — печально пробубнил Гоша. — Только без нее мне жизнь не в жизнь…

«Ну и оригинальный фрукт мне попался! Диковинка!» — подумал Игорь. И внимательно оглядел нового знакомого. Внешность у диковинки была мало романтическая: простоватый патлатый кряжонок лет восемнадцати. На щеках — неистребимые отметины-оспины недавних прыщей юности, ее частых и чересчур верных спутников.

— И как это все одно с другим увязать? — грустно спросил Гоша. — Тупизм…

— Задача, — в тон ему вздохнул Лазарев. И помочь хочется этому экзотическому типу, да как?

Проблема между тем не стоит выеденного яйца. Разве нельзя найти простую сменку?

— А другие мне в голову не лезут, — обреченно сообщил прочитавший его мысли Гоша. — Я их просто не вижу, как слепой. Она незаменяема. Вот беда-то…

Да, беда, подумал Игорь.

Хотя в сравнении с этим немного смешным несчастьем его собственное казалось куда страшнее, словно резко оттенялось на чужом фоне…

Окончание школы стало для Игоря не просто рубежом, как для всех, а корявой, кривой вехой, за которой на него обрушилась всей своей тяжестью и злобой новая, совсем другая жизнь. И зачем она ему понадобилась, такая?

Он шел на золотую медаль. Школа носилась с Лазаревым как со своей надеждой, со своей славой, великим будущим, которое, в свою очередь, прочили и ему. Мать временами задыхалась от гордости, а Игорь смущался, отмахивался от назойливых восторгов и славословий и жил в одиночку, наособицу. Учителя вечно ставили его всем в пример, говорили о нем с фальшивым придыханием, умиленными голосами, чересчур часто и торжественно произносили его фамилию, а потому одноклассники и вообще вся параллель дружно Игоря ненавидели и обходили стороной. Хотя девчонки порой начинали ластиться и липнуть, Лазарев каждый раз вежливо, но твердо их отваживал.

Он жил пока целомудренно, и делал это вполне сознательно. Наверное, его поведение казалось диким многим его сверстникам, познающим все земные сомнительные радости слишком рано, стремительно пресыщаясь от неразборчивой псевдолюбви, уставая и болея нравственно и физически. Хвастливые рассказы одноклассников об их мимолетных интрижках внушали Игорю чувство страха, смешанного с отвращением.