Эллина Наумова - Мужчины из женских романов

– Солнышко, ну что ты говоришь! – возмутился Дима, прихлебывая кофе.

Означенное светило могло бы продолжить: «А я тут вроде бесплатной уборщицы и изготовительницы горячей закуски. Жилье не стоит тебе ни копейки. Тогда почему ты выкладываешь на питание и хозяйство меньше, чем я? То есть я вообще все отдаю, но тебе прилично было бы участвовать хотя бы равной долей. А деньги у тебя есть. Не далее как позавчера Виталик был совсем невменяемый и шипел, что вас с Олегом интересуют только перевозки черт знает чего за наличку. Получается, ваша юристка или экономистка, или обе, не врут в компаниях, что ничего не делают, но много получают. И родителям ты ни в чем не отказываешь, ведь послушание – залог дядюшкиной милости. И в сексе неутомим, потому что отсыпаешься тут днем, пока я борюсь с дремотой в редакторской». Но она вовремя себя одернула: «Не унижайся, это бесполезно». И, чтобы все-таки не разораться, бросилась в совмещенный санузел за щеткой на длинной палке. Они использовали ее, чтобы достать с самодельных антресолей в комнате ненужные в повседневности вещи. Теперь девушке понадобилась дорожная сумка, с которой она явилась в этот шалаш, он же рай.

Дима сидел как раз под полкой. И когда Света ловко подцепила сумку за ручку, но неловко дернула, на него посыпались журналы, которые она изредка покупала. Дамский глянец был увесистым, и радости этот камнепад возлюбленному не принес.

– Озверела? За что?! – крикнул он, вскакивая и обеими ладонями натирая потенциальные шишки.

Девушка опешила. Смотрела на него и не узнавала. Классика! В жизни встречается гораздо реже и ощущается намного свежее, чем в любовных романах. Потом недоверчиво спросила:

– Дим, а Дим, ты считаешь, что я нарочно свалила на тебя эту тяжесть? Да она же изувечить может. Прости, я нечаянно. Но как же так? Я тебе все-все про себя рассказала. Мы полгода не разлучались. И остались чужими настолько, что ты полагаешь, я способна…

– Выглядело это именно так – унеслась, вернулась со щеткой, что-то наверху подвигала, и оно на меня упало.

Казалось, Дима искал тон, подходящий для таких разговоров, ведь раньше они только ворковали. И тут Света ощутила – прорвало. Гной толчками, малюсенькими порциями обретал свободу сам и освобождал больную. Она вдруг мученически, но улыбнулась:

– Будь по-твоему. Я действительно не хотела. Но, если интересуешься за что, отвечу. За Елизавету. За Жанну. За Клариссу или Клару. Как минимум.

Дима проиллюстрировал выражение «сойти с лица». Иначе не опишешь. Он сам – живой, растерянный и гневный одновременно – исчез. Остались только пустота глаз, углы скул и подбородка, прямые линии бровей, носа, рта. Неумелый карандашный набросок. Символическое изображение. Больше парень собой не владел.

– Откуда ты про них… Виталик не…

Озарение есть озарение. Света назвала не имена героинь, но настоящие имена их авторов, под которыми те знакомились и любились с ее Димой. Или она с их Димой, какая теперь разница. Надо было покороче объяснить и бежать прочь из квартиры, снятой для междусобойчиков и предоставленной коммерческому директору на время, пока он не охладеет к очередной своей пассии. Света заговорила быстро и деловито:

– Женщины обрели дурную привычку сочинять романы. И присылать их мне по электронной почте. Только твои любовницы беллетристки неопытные, фантазировать боятся, ретушировать не умеют. Поэтому дают картинки с натуры. Я не сразу разобралась, в чем их талант. Сейчас уже разумею – в точности описания, в узнаваемости персонажа. Я чувствовала, что это – один мужчина, что он – ты. Но признать и сформулировать боялась. Литературные диспуты по проблеме главного героя устраивала. Мне сегодня доказали, что ты – типичен. Получается, типичный мальчик западает на определенный тип девочек. Оставим женское – тебя любили и многое терпели – это норма. Но ведь ты падок на литераторш! И я, редактор, того же поля ягода. Нет, пусть тогда они еще в романистки не ушли, это расставание с тобой их подвигло. Но ты, значит, их склонность к осмыслению и изложению чувствовал?

– Там указаны мои фамилия, имя, отчество? – серьезно поинтересовался Дима.

– Нет. Зато описан секс и даны такие интимные подробности, в которых ты уникален.

Он смутился. Когда Света читала романы целиком с перерывами в две-три недели, она на эротических сценах вообще не концентрировалась. Что в них может быть нового? Явная дрожь нетерпеливых жадных мужских рук, бросание одежды невесть куда, сумасшедше размеренное повторение – это штамп в изображении страсти. И Дима такой, и многие другие. Только сравнив куски, повествующие о встречах и расставаниях, и обнаружив небывалую похожесть героев любовников, она задумалась: «Но ведь чем-то люди друг от друга отличаются. Должна же проявляться их индивидуальность в манере чихать, сморкаться, женщину обнимать, что ли». Тогда она и сопоставила описания близости. И обнаружила слишком хорошо знакомые ей детали, которые были вовсе не штампом, но ежедневным упоением.