Хелен Бьянчин - Огненный вихрь

– Три года назад я прилетел в эту страну, чтобы присутствовать на свадьбе моего отца. Я увидел, что его вторая жена годится ему во внучки. – Глаза еще больше потемнели. – Мало того, мне довольно было одного взгляда, чтобы понять: это я должен стоять радом с вами перед алтарем, это мне вы предназначены душой и телом!

Лизетта снова собралась что-то сказать – и не сумела. В глазах задрожали слезы, и она быстро опустила ресницы.

– Это открытие выбило у меня почву изпод ног, – продолжал Джейк. – Я был самоуверенным циником и полагал, что мужчину и женщину в реальной жизни может связывать лишь секс.

Лизетте казалось, что она стоит на краю пропасти; в его глазах она разглядела подавленный огонь и еще что-то такое, чего она не умела или боялась определить.

– Выхода у меня не было. Я устранился. Чтобы успокоить душевные муки, я внушал себе, что вы охотитесь за деньгами моего отца и пустили в ход женские чары, чтобы завлечь его к алтарю. – Джейк сделал паузу и чуть понизил голос. – А потом, после его смерти, я узнал, что он от всех скрыл свою болезнь – от всех, кроме вас. Я был страшно уязвлен: со мной, своим сыном, он ничем не делился и от меня не принимал никакой откровенности! А вместо этого доверился чужой девчонке!

Лизетта сглотнула ком в горле и хрипло проговорила:

– Адам… он был не такой, как все… – Ей хотелось протянуть руку и приласкать Джейка, но не хватило смелости.

– Я окунулся в бизнес, год работал как проклятый, и мне удалось кое-что сделать для «Холлингсуорт интернэшнл»… Но это не помогло. – Легкая улыбка тронула его губы, но теперь в ней не было ни цинизма, ни насмешки. – Как ни старался, я не мог выкинуть вас из головы.

Лизетта явственно ощутила перерыв в сердцебиении, потом сердце забилось так, словно готово было выскочить из груди. Воцарилось тягостное молчание.

Джейк провел пальцем по ее шее и улыбнулся, когда она отпрянула.

– Боитесь?

Несмотря на учащенный пульс, она твердо встретила его взгляд.

– Нет, не боюсь.

– А надо бы… – Он зачарованно смотрел, как бьется жилка у нее на шее, и Лизетта в который раз проклинала себя за то, что не может скрыть свою реакцию на его проклятую чувственность. – Вам еще повезло: пока я разыскивал вас, немного пришел в себя. – Она позволила его руке обвиться вокруг ее горла, потом захватить подбородок. – Будь вы в Мельбурне – придушил бы, честное слово!

– На меня не стоит нападать. Помните, что случилось с теми юнцами? – усмехнулась Лизетта.

Пальцы Джейка зарылись в ее влажные волосы.

– Да вы бы и до телефона дойти не успели. А после нападения у вас бы просто не хватило на это физических сил… – Его губы остановились в дюйме от ее рта. – Потому что я бы вновь овладел вами… так медленно, с такой страстью, что у вас уже не осталось бы никаких сомнений… – голос его звучал все более прерывисто, по мере того как он привлекал ее к себе, ближе и ближе, – кому вы принадлежите и по какому праву…

– Голый секс еще ничего не доказывает и никому не дает никаких прав, – возразила она, пытаясь увернуться от его ищущих губ.

– И все же, как по-вашему, зачем я сюда прилетел?

Не знаю! – выкрикнул ее внутренний голос. Во всяком случае, не за тем, чего бы мне хотелось. Сказки редко становятся былью, и нечего мечтать о несбыточном.

Она бесстрашно взглянула на него, надеясь, что он не заметит боли в ее глазах.

– Maman не имела права…

– Мать у вас – образец преданности, – насмешливо перебил он. – Я очень долго ее обхаживал, прежде чем она мне призналась.

– И все равно я не понимаю…

– Она поддалась на уговоры, только когда узнала, что ей вскоре предстоит стать моей тещей.

Лизетта даже задохнулась.

– Это неслыханно!

Джейк улыбнулся и нежно поцеловал ее.

– Это правда. Я хочу надеть обручальное кольцо тебе на палец. Хочу, чтобы ты спала в моей постели – всегда. Чтобы у меня было на это Право в виде брачного свидетельства. – Он широко улыбнулся, когда ее брови стрелами взметнулись вверх. – И дело не в бумажке, а в слове, данном на всю жизнь. Я так люблю твою гордую независимость, твою нежную, ранимую душу… так люблю все то, что есть ты!

Он взял левую руку Лизетты, снял с ее пальца изящное кольцо с алмазной насечкой и надел его на средний палец правой руки.

– Вот здесь оно должно быть, – тихо сказал он. – В память об отце и о том, как он соединил нас.

Он наклонился и поцеловал ее с такой бесконечной нежностью, что она часто-часто заморгала, сдерживая непрошеные слезы. А следующий поцелуй уже был крепким, утверждающим его права собственника.