Наташа Драгнич - Каждый день, каждый час

Но она его не любила. В этом она была уверена. Только не знала, как ему сказать. Он ей нравился. Ей было хорошо с ним. Дора не хотела, чтобы их отношения закончились. Ни в коем случае. Только спать с ним она не собиралась.

Ей всего пятнадцать. Еще слишком рано.

— Я пока не готова.

Это была ложь. Дора точно знала, что никогда не захочет спать с ним. Только не понимала почему. Она была уверена, что он никогда не станет ее первым мужчиной.

Эта убежденность владела ею так же, как она сама владела сценой, когда стояла на ней и читала роль, даже когда просто молчала и смотрела на партнеров.

— Почему нет?

Ей нечего было ответить. Но сказать правду она не могла.

— Чего ты ждешь? Ну чего тебе не хватает?

«Моря, — хотелось сказать Доре. — Волн. Утеса...» Она задрожала. Ее охватило чувство, что там что-то есть. Кто- то, возможно, все еще там.

Лука лежал на кровати и смотрел в потолок. Прошло столько лет. Половина его жизни. Молчаливая, мертвая половина. Рисуя, он пытался ее оживить. Избыток времени. Изобилие красок. И тишина.

Дора убежала от Жерара, другого выхода она просто не видела, так как подходящих слов у нее не нашлось. Она сбежала. И теперь сидела в мягком кресле у себя в комнате. Дома никого не было. Отец в отъезде. Мама на работе. Возможно. Дора одна в этой пустой квартире, так далеко от действительно важных вещей. От жизни. Жизни по другую сторону сцены, где слова приходится придумывать самой. Годы были наполнены молчанием и слепотой. Дора сидела не двигаясь. У нее было чувство, которое часто посещало ее в эти годы, что искать порой очень опасно. Как и находить. Как и видеть. Как же она дошла до этого? Возраст, только и всего, как сказала бы ее мама.

Пустяки. Если бы Лука мог в это поверить. Всё забыть. Возможно, сейчас как раз подходящий момент, чтобы уехать отсюда. Сейчас, когда больше никого нет. Отец исчез. Мама умерла.

Зазвонил телефон. Но Дора не двинулась с места. Ей нужно было подумать. Она была удивлена, что для нее есть более важные вещи, чем игра на сцене. Что она не думает о новой роли и спектакле, который состоится в конце учебного года. Камю был бы лучше, его язык казался ей мягче. Но и об этом Дора даже не думала. Нет. Она пыталась вспомнить. Там что-то было. Гавань. Маленький город. Всего несколько улиц, по которым могла проехать машина. Никаких светофоров. И лодки. Много лодок. Там редко шел дождь. Было вкусное шоколадное мороженое. И пироги. Забавные круглые леденцы. Люди были приветливы. Летом было жарко. Очень жарко. У нее был голубой, подаренный папой итальянский купальник. Расшитый блестящими камешками, мерцающими в море, словно русалочий хвост. В море, а не в воде. Разница хорошо чувствовалась на коже, где оставались забавные белые рисунки. Кожа стягивалась, и возникало приятное напряжение, предвещающее счастье.

Снова зазвонил телефон, но Дора продолжала сидеть. Она никак не могла вспомнить имя. Почему же оно никак не приходило в голову?

Лука лежал на кровати и смотрел в потолок.

Он пришел домой на час раньше, последний урок, математику, отменили. Хорошо, так как он не очень к ней подготовился.

— Мама, — крикнул он, — я дома.

Нет ответа. Это было непривычно, так как последние месяцы она не покидала постели: с тех пор как отец ушел, мама начала болеть. Не было диагноза. Не было лекарств. Не было надежды. В какой-то момент Лука даже перестал прикладывать усилия. Все его попытки подбодрить ее казались глупыми. Он выглядел клоуном. Все было как-то бессмысленно. Лука прошел в кухню и взял яблоко. Жадно откусил. Посмотрел в окно. На улице стоял жаркий весенний день. Лука хотел пойти на пляж, порисовать перед тренировкой. Внезапно тишина его обеспокоила. Что-то привело его в мамину комнату. Там она и лежала. Голова была повернута к двери, будто она ждала его прихода. Глаза открыты.

— Мама? — Глаза открыты и неподвижны. — Мама!

Он сразу все понял. Лука подошел к ней. Тихонько:

— Мама! — Коснулся ее вытянутой руки. Холодная. — Мама. — Он дотронулся до лба. Холодный. Сухой. — Мама! — Лука склонился к ее лицу. Рот слегка приоткрыт. Как будто она улыбалась. Лука не мог вспомнить, когда последний раз видел ее смеющейся. — Мама! — В том, что она молчала, не было ничего удивительного. Лука присел рядом с ней на кровать. — Мама! — Его пальцы скользнули по ее лицу. Расслабленное. Спокойное. Почти удовлетворенное. Ему на ум пришло слово «уравновешенный». Лука положил голову ей на грудь и закрыл глаза. — Мама! — Ничего. Ни одного удара. Его голова не двигалась. Ни на миллиметр. Ни на миллиардную частичку. Ее грудь казалась каменной. Однако нежной. — Мама! — Лука погладил ее по голове. Коснулся рук. Волосы. Щеки. Шея. Хрупкие плечи. Снова погладил по голове. — Мама!