Наташа Драгнич: Каждый день, каждый час

— Думаю, он идет к нам, — восхищенно прошептала Жанна, больно сжав руку Доры.

Это спасло Дору, она вернулась с небес на землю, где Жерар был всего лишь Жераром, всё было в порядке, и она могла снова спокойно дышать, оставаясь восхитительной Федрой.

Он подошел ближе. Всё еще не Ипполит — что, возможно, и не плохо, ведь Ипполит все равно ее не любил! — но его улыбающееся лицо и лучистые глаза заставили ее ощутить собственное дыхание. Возможно, сегодня есть еще какое-то представление, о котором ее никто не предупредил? В первое мгновение Дора начала паниковать, но это чувство моментально испарилось, как только она поняла, что может сыграть любую роль, что импровизация ей всегда удается! Все должно получиться.

— Пожалуйста, открой. — Голос Аны звучал невнятно, но упорно и настойчиво. Именно потому, что она такая тихая, можно подумать, что от нее легко спрятаться, но это только иллюзия. Даже сквозь закрытую дверь в голосе сестры слышалась сила. Даже сейчас.

Лука лежал на кровати в доме своих родителей и плакал. Очень тихо. Ему не было грустно. Он был в ярости. Он лежал на спине и смотрел в потолок, представлял себе небо, пляж. Вместо темных пятен Лука видел облака... Он уже знал, что совершил огромную ошибку. Есть запреты, они необходимы, их ни в коем случае нельзя нарушать.

Например, разглядывать облака. Или даже представлять, что разглядываешь.

В тот же самый момент к ярости добавилась грусть. Слова Аны звучали, словно капли дождя. Торопливые, бесчисленные капли.

— Пожалуйста, пусти меня. Ну, пожалуйста!

Хоть Ана и сказала «пожалуйста», она имела в виду совсем другое. Она требовала. Даже мысли не допускала, что ей можно возразить. Ана была милой, нежной и сильной девочкой. А ведь ей всего лишь тринадцать лет.

«Такая же, как папа, — думал Лука, — сильная». Он завидовал ей. Лука тоже хотел походить на отца. Дарить чувство уверенности и защищенности. Даже теперь, когда отца нет рядом.

Отец ушел от них в прошлом году. Переехал в другой город. Взял свою лодку и исчез. Даже теперь, когда у Луки был его адрес, и он мог в любое время его навестить или позвонить ему, отец оставался для него пропавшим без вести. Скрывшимся. Его нет больше там, где он должен быть. Рядом с ним. Рядом с Аной. Рядом с их мамой. Сбежал. Так просто. О его уходе было известно заранее, но все равно это произошло внезапно. Никто не думал, что это возможно. Кроме Аны, мамы, родственников, соседей, друзей. Всех, кто знал отца. Удивлен был только его сын. Словно облака или краски застилали ему глаза. Много лет Лука мог видеть, как счастье сходит с лица отца. Улыбка. Жизнелюбие. Он погрузился в молчание, спрятавшись от всего мира. Отдалился от своего сына. Своего лучшего друга. Его еще можно было найти на лодке. Пока он вовсе не исчез. И никто ничего не сказал. Никаких вопросов. Словно это было в порядке вещей. Только Лука как безумный метался повсюду, разыскивая его.

— Пора повзрослеть, — сказала его младшая сестра Ана.

Мама только молча отвернулась. У Луки было такое чувство, что мама не держала зла на отца. Как будто была с ним согласна. Но Лука был не согласен! Его бросили, предали, и он ничего не мог с этим поделать. Искать отца, как в прошлом году, когда это случилось, не было никакого смысла. Если бы тогда он его нашел, возможно, всё было бы иначе. А так поиски бессмысленны и смешны.

Другие уже все за него решили. Снова.

— Пора повзрослеть, — сказала его младшая сестра Ана.

— Нет, я не хочу!

— Ты меня не любишь.

Жерар отвернулся от Доры и опустил голову. Дора не была уверена, действительно ли он обижен или расстроен или все это игра, чтобы все-таки ее уговорить. Они были вместе уже год. Это был прекрасный год. Дора наслаждалась его заботой. Он хорошо к ней относился. Когда он держал ее за руку, ее сердце начинало биться быстрее. В январе они ходили вместе на открытие центра Жоржа Помпиду, стояли в толпе на вокзале, когда «Восточный экспресс» отправлялся в последнее путешествие «Париж — Стамбул». В апреле, когда умер Превер, она часами читала ему стихи, и он плакал, меньше, чем она, но все же. Дора ему доверяла. Тем не менее, было кое-что, чего она никак не могла понять, что смущало и сдерживало. Ей нравилось целоваться и обниматься с ним. Ей нравилось, как он гладил ее по волосам. Он говорил, что у нее самые красивые волосы. Такие блестящие. Ей нравилось, как он произносил ее имя. Как шептал его на ухо. Как нежно касался губами, заставляя дрожать всем телом.