Нора Робертс: Сила Трех

Она вызвала бурю. Порывы ветра, удары молний, ярость моря, которое было и тюрьмой, и защитой. Она вызвала силы, которые жили в ней, силы, которые рвались наружу. Светлые и темные одновременно.

Стройная, в плаще, развевавшемся как крылья, она стояла на исхлестанном ветром берегу. Одна, если не считать ее собственного гнева и скорби и ее силы. Силы, которая переполняла ее и билась внутри, как безумная.

Возможно, это и в самом деле было безумие.

Чтобы получить возможность прийти сюда, она навела на мужа и детей сонные чары. Она оставила их. Когда дело будет сделано, она не вернется. Больше никогда не обнимет ладонями любимые лица.

Муж будет горевать по ней, а дети — плакать. Но она не сможет вернуться. Нельзя свернуть с выбранного ею пути.

Она обязана отомстить. Справедливость наконец должна восторжествовать, чего бы это ни стоило.

Она стояла, протянув руки к вызванному ею же урагану. Ее распущенные темные волосы хлестали ночь, как плети.

— Не делай этого.

Рядом выросла женщина, полыхавшая во тьме как огонь, в честь которого она была названа. Ее лицо было бледным, глаза казались черными от страха.

— Буря уже началась.

— Прекрати ее. Сестра, прекрати ее, пока не стало слишком поздно. Ты не имеешь права.

— Права? — Та, которую называли Землей, круто повернулась, в ее глазах полыхал гнев. — А кто же тогда его имеет? Когда они убивали невинных в Сейлеме, преследовали, травили и вешали, мы ничего не сделали, чтобы остановить это!

— Остановишь одно, вызовешь другое. Сама знаешь. Мы создали это место. — Та, которая звалась Огонь, раскинула руки, словно хотела обнять остров, раскачивавшийся на волнах. — Ради того, чтобы выжить. Чтобы спастись самим и спасти наше Ремесло.

— Спастись? Выжить? О чем ты говоришь? Наша сестра мертва!

— Я скорблю о ней не меньше твоего. — Огонь умоляющим жестом прижала руки к груди. — Моя душа тоже оплакивает ее. Ее дети теперь у нас. Неужели ты бросишь их так же, как бросила своих собственных?

Безумие вцепилось в сердце женщины по имени Земля с той же силой, с какой ветер вцепился в ее волосы. Она уже ничего не могла с собой поделать.

— Если ты причинишь кому-то вред, то нарушишь свои клятвы, надругаешься над своим даром, а зло, которое ты пошлешь в ночь, воздастся тебе трижды.

— За справедливость нужно платить.

— Только не так! Твой муж потеряет жену, дети — мать. А я — еще одну любимую сестру. Ты изменишь себе и нашему Ремеслу. Она бы не хотела этого. Она не стала бы отвечать так, как ты.

— Она умерла, потому что не стала защищаться. Умерла, перестав быть самой собой, перестав быть такой, как мы. Наша сестра отказалась от силы ради того, что она называла любовью. И это убило ее.

— Таков был ее выбор, — сказала та, которую звали Огонь. — Однако она никому не причинила вреда. Если ты решишься использовать свой дар во зло, это уничтожит тебя и нас всех.

— Я не могу жить, скрываясь здесь. — На глаза навернулись слезы; в свете молний они казались капельками крови. — Не могу забыть и простить. Таков мой выбор. Такова моя судьба. Жизнь за жизнь, смерть за смерть. Будь он проклят во веки веков!

Женщина воззвала к мести. Молния сорвалась с неба, как стрела из лука, и поразила цель. Ради этого та, которую называли Землей, принесла в жертву свою душу.

Она бежала вдоль изогнутого берега, похрустывая заиндевевшим песком. Вода отступила, оставив на замерзшей земле пену, напоминавшую рваные кружева. В небе без умолку кричали чайки.

Первая миля осталась позади. Ее мышцы согрелись и работали безукоризненно, как хорошо смазанный механизм. Она бежала быстрой трусцой, мерно выдыхала клубы пара, вдыхала воздух, острый и холодный, как льдинки.

Чувствовала она себя великолепно.

На песке не было других следов, кроме ее собственных. К старым прибавлялись новые, потому что она бегала по зимнему берегу взад и вперед.

Если бы она решила пробежать привычные три мили по прямой, то пересекла бы весь остров Трех Сестер из конца в конец.

Мысль об этом всегда доставляла ей удовольствие.

Этот оторванный от материка клочок штата Массачусетс, все его улицы, холмы и бухты принадлежали ей. Помощник шерифа Рипли Тодд не просто любила остров, поселок и всех его обитателей. Она ощущала ответственность за них.

Витрины магазинов на Хай-стрит отражали лучи восходящего солнца. Через пару часов магазины откроются, а на улицах появятся люди, идущие по своим делам.