— Я не говорил, что оно простое, Маклин.
— Да, кстати, а вы внимательно слушали, как она говорит? Акцент есть?
— Нет у нее никакого акцента. — Саммерс пристально за мною наблюдал; умный человек, сразу видно — из тех, кто умеет прочитывать мысли собеседника. Мне пришло в голову, что с мужчинами ему проще, чем с женщинами, хотя, возможно, сказывалось нараставшее во мне раздражение. — Во всяком случае, по речи ее ничего вам, Маклин, выяснить не удастся, хотя, если хотите знать мое мнение, родилась она в Америке. Иной рад подпустит британский акцент, но не подчеркивая, а так, словно оговорилась, по небрежности не то слово употребила, и еще обязательно его повторит, покачивая головой, мол, сама не пойму, как с языка сорвалось.
— Хорошая актриса, как видно.
— Очень хорошая, Маклин, но никакого притворства в ней нет. Ей, между прочим, роль предлагали в картине, очень хорошую роль. А она отказалась. Уж не знаю, почему.
— Наверное, не хотела, чтобы ее каждый мог на экране увидеть, — предположил я.
— Да, возможно.
— А по-французски она говорит?
— Немного. С трудом.
— По-китайски?
— Удивился бы, если бы вы этот вопрос не задали, Маклин. Представьте себе, да, хотя тоже немного, ну, как ребенок, словарь у нее не больше и интонация детская.
— А вы откуда это знаете?
— Она у меня в гостях познакомилась с Симонсоном, который возглавляет восточное отделение в университете. Симонсон сказал, что замечательный у нее китайский, простой такой, почти младенческий.
— Вы специально эту встречу устроили?
— Признаться, да.
— Недоверчивый вы человек, мистер Саммерс.
— Я бы сказал любознательный. Чувствуете разницу, Маклин?
— Чувствую, — кивнул я, и тут впервые ясно себе вообразил, какая она, Сильвия, точно я с нею знаком и нас что-то связывает. И подумалось, что она эти простенькие уловки, конечно, прекрасно видит, а вот интересно, как он на самом деле представляет себе, что она за человек? — Скажите, как она обычно проводит свои дни? — спросил я Саммерса. — Что-то не похоже, чтобы просто на солнышке грелась, наслаждалась климатом нашим калифорнийским, и никаких забот.
— Пишет, и все больше стихи. С месяц назад был у нас разговор про какую-то пьесу, вроде бы она сейчас про эту пьесу думает. Но про такие свои дела говорить не любит. Ужас до чего скрытная, слова из нее не вытянешь.
— Читает много?
— Да уж побольше нас с вами, Маклин. Как-то были мы с нею в гостях, и там оказался один из этих, ну, знаете, которым все про литературу известно, бородатый такой, они в кафе «Вентура» околачиваются; так вот, взялся этот умник Конрада разбирать. А Сильвия вежливо так слушает, вопросы задает, он и распустил хвост. Только глазом моргнуть не успел, как она его до ниточки раздела, такой конфуз. Он, оказывается, всего одну книгу Конрада прочел, «Тайфун», кажется. Сам я Конрада совсем не знаю. Зато Сильвия читала буквально все, и не просто читала, а знает про него массу вещей, и так у нее всегда, хоть про Чэн-цзы заговори.
— Про философа китайского?
— Угу.
— По-моему, его у нас не переводили.
— Понятия не имею, — Саммерс улыбнулся.
— На машинке свои стихи печатает?
— Нет, пишет от руки, потом перепечатывает.
— А она, случаем, не левша?
— Нет.
— Откуда вы знаете, видели, как пишет?
— Да не совсем. Но рукописи видел.
— У вас тут ничего написанного ее рукой не найдется?
— Боюсь, нет, — начал Саммерс, но тут же поправился, — хотя постойте-ка. Вот ее записка, оставила мне вчера у себя на столе. Мы договаривались, что я заеду выпить коктейль перед ужином.
Он вытащил из бумажника квадратик чуть больше обычной визитной карточки; на одной стороне напечатано «Сильвия Вест» — шрифт самый обыкновенный, без завитушек, — а на обороте написано твердым, ясным почерком: «Уехала к розам, вернусь в пять. Подождите меня, пожалуйста, и не сердитесь».
Я спросил:
— Она всегда выражается не совсем так, как другие?
— Да, чаще всего.
— Нарочно старается? Или это у нее само собой выходит?
— По-моему, никаких стараний.
— Что это значит «уехала к розам»?
— У нее великолепный сад, а белые розы она любит до безумия. Здесь написано про питомник в долине, кто-то ей про него рассказывал. Съездила вчера, купила три куста.
— Обычные или чайные?
— А какая разница?
— Да так. Просто я тоже любознательный, — и я улыбнулся в первый раз за весь наш разговор.
— Кажется, обычные.
Я кивнул, осведомился, можно ли мне взять эту записку. Получив разрешение, положил ее вместе со снимками в карман.
Читать дальше