Карин Боснак - Сколько у тебя? 20 моих единственных!..

На комоде я заметила стопку почтовой бумаги с рисунком и подошла, чтобы рассмотреть поближе. В верхней части усыпанного звездочками листка красовалась надпись: «От Маленькой Милашки». Маленькая Милашка — так, бывало, называл нас с Дейзи дедушка. Это было наше семейное прозвище. Подняв взгляд, я уставилась в зеркало и подумала: интересно, что бы написала мне девчушка, жившая в этой комнате — Маленькая Милашка, — на этом усеянном звездочками листочке сегодня, что бы она сказала мне сейчас? Поразмышляв с минуту, я плюхнулась на кровать и потянулась за очередной конфетой. Некоторое время рассматривала ее, жалея себя, а потом вдруг вздрогнула — мне пришла в голову мысль.

Я просто жалкое создание! Совершенно, чрезвычайно и абсолютно жалкое!

Что за идиотка будет страдать в пятницу вечером в своей старой детской, пожирая конфеты? Рыдания над тем, чего у меня нет и что я не сумела осуществить, не сделают жизнь лучше. Как и поедание конфет дюжинами. Боже правый, я всего лишь потеряла работу! Я должна быть со своими приятелями и коллегами, сбрасывать напряжение и вести себя как дурочка, а не торчать в одиночестве, занимаясь самооценкой. Завтра я смогу встретиться лицом к лицу с реальным миром, и послезавтра, и потом.

Я передумала оставаться здесь на ночь и позвонила Мишель выяснить, гуляют ли они еще. Разумеется, они развлекались. Решив, что должна быть с ними, я поднялась и вышвырнула конфеты в окно. Мне не нужна еда — мне нужна выпивка!

Маме и Дейзи я сказала, что получила срочное сообщение с работы и должна немедленно уйти готовиться к утреннему совещанию по преодолению кризиса. Обе мне посочувствовали. Затем я вызвала такси, доехала до станции и успела на поезд в 11.40 до Манхэттена. Очутившись на Центральном вокзале около часу ночи, я сразу ринулась к Мишель.

Всю оставшуюся часть ночи (или утра?) Мишель, мои бывшие коллеги и я вспоминали прошлое, пили за будущее, смеялись, плакали и в конце концов… запели караоке. Потом мы отправились в бар в районе Бойни, потом в Челси, а потом… я не помню, что было потом.

ОТ МАЛЕНЬКОЙ МИЛАШКИ

Дорогая Делайла,

Ты абсолютное ничтожество.

С уважением,

Маленькая Милашка.

Суббота, 2 апреля

Бам, бам, бам.

Интересно, кто это так барабанит в дверь в столь безбожно ранний час? Я вовсе не ранняя пташка, и все мои друзья в курсе этого.

Бам, бам, бам.

Ох, ну вот опять. Разлепив веки, чтобы взглянуть на часы, я тут же поняла три вещи: во-первых, в дверь никто не стучит, а глухие удары — это пульсирующая головная боль. Во-вторых, время совсем не безбожно раннее — час дня. И в-третьих, часы, сообщившие эту информацию, мне не принадлежат; как и стол, на котором они лежат. Я понятия не имела, где очутилась.

Солнечные лучи, проникающие сквозь окно позади меня, обжигали шею. Запах алкоголя, исходящий предположительно от меня, наполнял комнату. Оглядевшись, я заметила кое-какое знакомое барахло… моя коричневая сумочка, мои туфли, моя помятая юбка и мой…

Э, погодите-ка!

Это не мое.

Неужели?.. Нет, это невозможно… плетеный ремень?

О Боже, нет! Скажи, что это не так.

Умоляю, скажи, что я ошибаюсь.

В смысле мне не следовало… Я не могла!

Пожалуйста, скажи, что я не… переспала… с Роджером!

— Эй, привет, красотка, — произнес знакомый скрипучий голос за моей спиной.

Черт побери, я это сделала.

Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Не-е-ет!

Я пыталась сохранить спокойствие, но безуспешно. В голове стоял сплошной туман после вчерашних «Маргарит», а я, полностью нагая, лежала на расстоянии вытянутой руки от человека, которого презирала больше всех на свете. Как я могла допустить подобное? В смысле не существует такого количества спиртного, которое может превратить Роджера в мало-мальски привлекательного мужчину. Он не умен, не симпатичен, не забавен — он просто Роджер, Боже правый! Он, должно быть, что-то подмешал мне вчера в коктейль, потому что не может быть, чтобы я добровольно решила пойти с ним.

Волна тошноты подкатила к горлу, я пулей слетела с кровати, сгребла свои шмотки и ринулась в ванную. Заперев за собой дверь, я обернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с… — о Господи! — самым древним туалетом, который я когда-либо видела. Я едва успела упасть на колени, как меня стошнило. Меж тем пока меня выворачивало почти наизнанку и слезы струились по моему лицу, я молилась…

«Дорогой Бог, но почему я? Почему ты выбрал для меня такой способ наказания? Потому что я презираю христианские рок-группы? Понимаю, они распространяют слово Божье, но давай будем искренни — большинство из них просто жулики. Или все из-за того, что я в пост ела мясо по пятницам? Из-за этого? Если так, клянусь, никогда больше так не поступлю. Пожалуйста, Господи, что бы я ни сделала, в чем бы ни была виновата, прости! Умоляю, Боже, просто сделай так, чтобы прошлой ночи не было, и обещаю… я никогда больше не буду пить!»