Патриция Макдональд - Пока ты со мной

— Я знаю, о чем ты думаешь, — насупился Грег. — Не сходи с ума. Я же говорю тебе, Джилберты живут всего в двух кварталах отсюда. Если высунуться из окна, запросто можно увидеть их дом.

— Извини, — виновато откликнулась Карен.

— Не нужно кликать беду.

— Ничего не могу с собой поделать. Может быть, позвоним им?

Грег встал и оттолкнул стул.

— Мне надоело ее ждать. Пожалуй, и в самом деле позвоню, а то ты несчастную салфетку совсем уже истеребила.

Карен нервно улыбнулась:

— Позвони-позвони. Пусть на этот раз она на тебя дуется, а не на меня.

Грег позвенел мелочью в кармане:

— Сейчас вернусь.

Карен смотрела в окно, крепко вцепившись пальцами в салфетку. Мимо столика вновь прошла официантка, и Карен извиняющимся жестом развела руками. Она думала, что официантка злится — ведь они попусту занимают место в самое оживленное время работы ресторана, но рыжеволосая женщина посмотрела на нее с искренним сочувствием, и от этого на душе у Карен стало совсем скверно. Она отвернулась к окну. Прелесть весеннего дня теперь пугала ее, казалась зловещей. Какими бы напряженными ни были их отношения с дочерью, Дженни никогда не позволяла себе подобных фокусов. Она всегда была ласковым, добрым ребенком, и Карен знала, что, несмотря на подростковую ершистость, в глубине души девочка осталась прежней. Правда, в прежние времена дочка смотрела на мать с обожанием, а теперь только фыркала и обижалась. Школьный психолог сказал, что это называется «кризис самоидентичности», свойственный всем подросткам, а в особенности тем из них, кто живет с приемными родителями. Таких детей мучают сомнения и вопросы, касающиеся их происхождения. После консультации с психологом Карен попыталась завести разговор на эту тему с Дженни, спросила, действительно ли ее мучают подобные вопросы. «Ты хочешь спросить, задевает ли меня, что моя собственная мать отдала меня на воспитание совершенно чужим людям? — осведомилась Дженни этим своим едким тоном, от которого у Карен внутри все сжималось. — Нет. Я просто в восторге от этого». Карен стала утешать дочку, говорить ей, что они, родители, любят ее больше всего на свете, любят так, как не могли бы любить и собственного ребенка. Дженни небрежно ответила, что все это уже слышала прежде. Карен покачала головой, вспомнив ожесточение, отразившееся на бледном веснушчатом личике дочери. В голубых глазах, в резком жесте, которым девочка отбросила со лба темные волосы, читалась глубоко запрятанная обида. Достучаться до Дженни в последнее время стало совершенно невозможно. «Ничего не поделаешь, трудный возраст, — в который раз напомнила себе Карен. — Ей сейчас еще тяжелее, чем мне». Но в глубине души Карен очень хотела бы, чтобы Дженни снова стала ласковым и доверчивым ребенком. Как раньше.

В зал вернулся Грег. Вид у него был мрачный, и у Карен внутри все похолодело. Она со страхом смотрела, как муж медленно идет через зал.

Он сел на место, и Карен увидела, что Грег не встревожен, а сердит.

— Что стряслось? Она у Пегги?

Грег разложил на коленях салфетку и взял меню. На жену он не смотрел.

— Я разговаривал с отцом Пегги, — отрывисто буркнул он. — Он сказал, что девочки отправились в кино.

В первый миг Карен ощутила лишь неимоверное облегчение. Но сразу же вслед за этим ее лицо вспыхнуло. Дженни не пожелала присутствовать на праздничном обеде в честь Дня матери! Удар был явно нацелен на нее, Карен.

Грег отложил меню.

— Ну ничего, я с ней разберусь, — мрачно пообещал он.

Лицо его было мрачнее тучи, но Карен видела, что муж тоже растерян и обижен.

— Может быть, есть какая-нибудь серьезная причина, — упавшим голосом предположила Карен.

— Не защищай ее. Тут не может быть никаких оправданий.

— По крайней мере, она жива и здорова.

— Черт бы ее побрал! Я не могу в это поверить! Взяла и отправилась в кино!

— Не нужно, прошу тебя, — прошептала Ка рен, видя, что люди за соседними столиками смотрят в их сторону. — И без того тошно.

— Извини. — Грег откинулся на спинку стула. — Я не хотел…

— Ты ни в чем не виноват.

— Может быть, она просто забыла?

— Ничего она не забыла, и мы оба отлично это знаем.

Примерно с минуту Грег молча смотрел в окно, потом обернулся к жене.

— Ну ладно, давай закажем что-нибудь.

— Не могу. Мне уже ничего не хочется.

Грег придвинулся к ней.

— Любимая, нельзя допустить, чтобы она испортила нам праздник. Ну, не пришла, и черт с ней. Представим себе, что у нас с тобой любовное свидание. Мы вдвоем, и больше никого…