Дженнифер Пробст - Брачная ошибка

– Ты его до смерти перепугал, он даже прикоснуться ко мне не решился.

– Выходит, я был прав. Если мужчина не способен постоять за себя, когда кто-то мешает ему получить то, что он хочет, значит он не стоит того, чтобы ты тратила на него время.

– Не тебе его судить, сволочь самодовольная! Ты его босс, и ты ему наплел, будто я какая-то трепетная девственница, до которой и пальцем дотронуться нельзя. – Карина толкнула его в грудь.

Максом овладело раздражение пополам с возбуждением, и он не сдержался:

– А ты разве не такая? В девственности ничего плохого нет. Ты что, хочешь потерять ее с первым попавшимся соблазнителем?

Из ее горла вырвалось тихое рычание.

– Да! Я уже много чего попробовала, Максимус Грей, ты даже не поверишь. И мне это нравится, и я хочу еще, и если я захочу перетрахать всех симпатичных парней в твоей гребаной компании, ты меня не остановишь. Не имеешь права!

Эти слова тяжело повисли в воздухе. Вызов. Альфа-самец в нем взял верх над культурой и воспитанием. Карина вся тряслась от дикого сексуального напряжения, словно готова была взорваться. И черт бы ее побрал, если ей нужен мужчина, то этим мужчиной будет он!

Макс дал ей последний шанс, задержавшись на самом краю обрыва:

– Что ж, значит, ты у нас большая девочка и можешь решать сама. Отлично. Я не стану вмешиваться в твою жизнь, даже если ты ошибешься по-крупному. Иди домой и начинай взрослеть.

Он задержал дыхание. Эти темные глаза встретились с его глазами, и, должно быть, сверкающее в них безумие частично отразилось на его лице. Она чуть подалась назад и пристально посмотрела на него.

И улыбнулась:

– Да иди ты к черту, Макс! Мне больше не о чем с тобой говорить.

Его охватило мгновенное торжество. Он оторвался от скалы и без сожалений ринулся в пропасть.

Он обхватил ее за талию, приподнял и прижал к груди. Три шага, и она оказалась прижатой спиной к двери. Его эрегированный член оказался прямо между ее влажных бедер, из ее пухлых губ вырвался потрясенный вздох. Зрачки расширились.

– Сама напросилась, девочка. Вот и получай.

Макс наклонился к ней и накрыл ртом ее губы.

Каким-то темным краешком сознания он всегда представлял себе поцелуи с Кариной как что-то возвышенное – медленное, нежное, мягкое касание губ. Реальность поразила его. Он никогда не ожидал от себя такой свирепости. Гореть ему в аду, но каждый такой миг того стоит.

Рот у нее был идеального размера, упругий и мягкий под его грубыми, разгоряченными губами. Он ожидал сопротивления, рассчитывал просто проучить ее. Но она издала тихий сладострастный стон, запустила пальцы ему в волосы и разомкнула губы.

Он просунул язык внутрь. На ее языке еще ощущался вкус ароматного пино пополам с медовой сладостью, частью ее самой. Макс уже не мог бы быть нежным при всем желании. Голова у него кружилась, он пьянел от нее, снова и снова погружаясь в это шелковистое тепло. В руках у него оказалась не робкая неопытная девственница. Карина была ненасытна и требовала своего, прижималась, шире открывала рот, ее язык снова и снова встречался с его языком, дразнил его, призывая зайти глубже. Макс с силой притиснул ее к двери, Карина охнула, туго обвила бедрами его ноги и сжала. Он застонал в жгучем возбуждении, отчаянно желая продолжения, и сорвал тонкие, как макаронины, бретельки, на которых держалось ее мокрое платье. Одна грудь выскочила наружу из-под мокрой ткани – влажно блестящая, с затвердевшим соском рубинового цвета.

Его ладонь легла под эту тяжелую грудь, большой палец провел по соску.

Это было как взрыв.

Ногти Карины вонзились в кожу на голове Макса, а зубы впились в его нижнюю губу. От ее откровенного, неприкрытого возбуждения в нем вскипела кровь, он выругался, наклонился и втянул в рот ее сосок. Он посасывал его, лаская языком, а она тихонько повизгивала, вся выгибаясь от ненасытного желания. Это было дикое животное, она вся пылала у него в руках, а он крепко прижимал ее к себе, лизал и дразнил, пока его голову не приподнял резкий рывок за волосы.

Макс взглянул в ее освещенное лицо. Из опухших губ вырывались тихие вздохи, темные глаза кипели страстью – отражением его собственной.

– Еще! – Голос у Карины был хриплый, прерывистый. – Я хочу еще.

Напряжение между ними копилось несколько дней. Максу было уже плевать на честь, на воспитание, на свое намерение ее проучить. Он наклонил голову и снова впился в ее губы, их языки толкались друг в друга, борясь за лидерство. Он еще глубже просунул напряженный член ей между ног, тонкая ткань одежды только жарче разжигала пламя. Вторая бретелька слетела, теперь обе ее груди были открыты. Он покрутил пальцами соски и слегка сжал. От Карины шел мускусный запах возбужденного тела, как от волчицы в течке.