Джоан Хол: Уйти и вернуться

— Ты моя навеки, — прошептал он и сбежал вниз по деревянным ступенькам крыльца.

— Я твоя навеки, — прокричала ему вслед Алисия, утирая слезы, мешавшие ей видеть, как он садится в седло.

— Не забывай меня! — воскликнул он, взмахнув рукой в прощальном жесте.

— Никогда не забуду! — твердо пообещала Алисия, еле держась на ногах.

Она провожала любимого взглядом, пока он не скрылся в облаке дорожной пыли. Стиснув зубы, Алисия неподвижно, ничего не видя и не слыша, стояла на крыльце. Ее муж перед богом отправился защищать идеалы свободы, равенства и братства.

Вернется ли он?

Дни потянулись длинной чередой после отъезда Патрика, они были пусты для Алисии. Рассеянно и равнодушно она включилась в обычную жизнь усадьбы, едва ли замечая что-либо вокруг. День одиннадцатого сентября не отличался от других. Еще не пришла горестная весть о поражении. Только Алиса знала, что битва проиграна. Только она горевала о погибших.

После четырех томительных дней, не принесших известий, Алисия начала надеяться на то, что Патрик уцелел. На пятый день Летти сообщила ей, что к ужину будет гость, старый друг семьи, недавно прибывший из Ричмонда. Не испытывая никакого желания поддерживать компанию, Алисия хотела было отказаться, но Летти так выразительно на нее посмотрела, что пришлось передумать.

Спускаясь по лестнице из своей спальни, она услышала голоса, доносившиеся из гостиной. Пройдя просторный холл, она остановилась в дверях. Джентльмен, стоявший рядом с камином, читал вслух письмо, которое держал в дрожащей руке.

«…Мы потеряли семь тысяч человек убитыми и ранеными. Доблестный Лафайетт, раненный в ногу, продолжал сражаться, хотя кровь наполнила его сапог. Улучшив минуту, он снял его — и погиб на месте, разорванный шрапнелью. Армия отступила. Генерал Хоу захватил Филадельфию. В это скорбное для нас время мой долг — сообщить вам о смерти одного из самых замечательных молодых людей, уроженцев Уильямсбурга. Майор Патрик Хэллорен погиб, защищая свою позицию, будучи всего в трех футах от командующего…»

— Нет! — дико закричала Алисия, бросаясь прочь из гостиной.

Ее голова тряслась, будто повторяя «нет!».

— Нет!

Ее широко раскрытые глаза выражали ужас, всматриваясь в будущее, которое перестало для нее существовать.

— Нет! — закричала она, и ее голос сорвался в пронзительный вопль отчаяния.

Алисия проснулась среди непроглядной тьмы ночи, охваченная неизбывной тоской, которая была чернее ночи. В течение нескольких минут она бездумно лежала в постели, но когда из глубин сознания поднялось воспоминание о случившемся, ее душа заметалась в отчаянии и горе.

Сперва она потеряла Шона.

Теперь — Патрика.

Алисия зажала рот рукой, чтобы сдержать крик протеста против безжалостной судьбы, отнявшей ее любовь.

— Патрик, Патрик, — повторяла она его имя.

Оно звучало молитвой об избавлении, которого быть не могло. Постепенно в сознании оформилась мысль, показавшаяся ей единственным выходом из мрака безнадежной тоски.

Когда она потеряла Шона, у нее не осталось ни малейшей надежды, ни малейшего утешения. Она не могла прийти на его могилу, чтобы оросить ее слезами. Ей было отказано даже в этом. Никогда она не пройдет по тихим аллеям кладбища, чтобы положить скромный букет на надгробие своей любви. Никогда безутешные родственники не посмотрят ей вслед с сочувствием и печалью и не спросят: «Когда же она перестанет горевать?..»

Судьба не позволила ей проститься с Шоном. Но ей было достоверно известно, где погиб Патрик. Она могла отправиться на поле сражения и припасть к земле, принявшей ее любимого.

Несколько мгновений Алисия лежала, не шевелясь, потом вскочила с постели, словно подброшенная взрывом, рожденным отчаянием. Двигаясь быстро, но бесшумно, она зажгла свечу, стоявшую у ее кровати, и тихо выскользнула из комнаты, чтобы подняться на чердак.

Войдя в темную и пыльную кладовую, Алисия поставила подсвечник на пол и приподняла крышку массивного сундука, который ей показала Летти, когда знакомила с домом.

В сундуке хранились вещи, оставшиеся от погибшего сына тетушки Кэролайн. Мысленно попросив прощения у Роберта, отдавшего свою юную жизнь во имя светлых идеалов демократии, Алисия погрузилась в содержимое сундука, отбирая нужную ей одежду. Отыскав все, что могло пригодиться, она захлопнула крышку, подняла подсвечник и поспешила назад в спальню.

Через пятнадцать минут, одетая в белую сорочку с длинными рукавами, темно-желтые бриджи и сапоги, доходившие ей до колен, она подвязала волосы шейным платком и на цыпочках выскользнула из дому.