Ольга Матвеева - Случайные связи

— Здравствуйте, милочка! Как я рада, что застала вас здесь сегодня! А почему у вас такой унылый вид? Хотя, знаю-знаю. Такое несчастье! Бедная девочка! — таким словами приветствовала Сашу, постоянная клиентка одного из ее салонов красоты, отставная актриса, неувядающая модница лет семидесяти пяти Вера Семеновна Зайцева.

— Мне, очевидно, нужно уволить Машеньку за излишнюю болтливость, — Саша бросила гневный взгляд на маникюршу, та испуганно съежилась. — Боже мой, — метались мысли в Сашиной голове. — Я думала, что работа сейчас единственная моя отрада, моя панацея, а тут! Тут все уже в курсе моих неприятностей, шепчутся, смеются за моей спиной. Это ж какая радость — эту стерву-хозяйку бросил муж! Господи, куда мне деваться? Куда мне спрятаться от людей, от себя? От людей еще можно спрятаться, а вот куда спрятаться от себя?

— Александра Васильевна, не будьте слишком строги к Машеньке, вы ведь разумная женщина и понимаете, что если маникюрша будет молчалива, то к ней никто не будет ходить. Где еще можно в наше время, когда все живут, уткнувшись в свои компьютеры и телевизоры, просто поговорить? Не при помощи букв в мониторе или как там он называется, не по телефону, а вот так вот, по старинке, сидя напротив и глядя друг другу в глаза. Вы знаете, я, в моем возрасте радуюсь любой возможности поговорить. Просто поговорить. Какое счастье, что вы еще очень молоды, и вам еще не ведомы такие проблемы! А ваша Машенька, она не просто маникюрша, она самый настоящий психотерапевт. Не сердитесь на нее, прошу вас, — Саша улыбнулась принужденно. — У вас есть минутка, чтобы выпить чашку чаю со старой дамой? — продолжила Вера Семеновна.

Вера Семеновна, безусловно, была дама презанятная, и Саше нравилось беседовать с нею, но вот сейчас не хотелось. Она заметила, что с тех пор, как осталась одна, с тех пор, как она внезапно пополнила многочисленный отряд мадам Брошкиных, она перестала быть склонной к общению. Теперь на ней будто бы стояло клеймо неполноценности. Все ее былые заслуги, все ее незаурядные качества будто бы перечеркнуло это клеймо. Она сама, все ее существо, казалось, было теперь сплошным клеймом неполноценности. Общаться теперь Саше не хотелось, тем более с совершенно посторонней дамой…

Она согласилась. Не хотела показаться невоспитанной. Вечно мы делаем то, чего совсем не хотим, ради каких-то условностей, ради каких-то там мифических правил приличия.

— Будьте добры, принесите нам две чашки чаю в комнату отдыха, — обратилась Саша к администратору. — Вы ведь предпочитаете черный с бергамотом, если не ошибаюсь? — спросила она Веру Семеновну. Та кивнула. — Мне зеленый с липой. Спасибо.

Саша и Вера Семеновна сели друг против друга в высокие кресла.

— О чем вы хотели поговорить?

— Могла бы, конечно, о своем здоровье, оно у меня в последнее время слабовато стало, да, боюсь, вам это не интересно, — усмехнулась Вера Семеновна. — Знаете, милочка, вы мне глубоко симпатичны. И мне больно видеть такую цветущую юную даму, как вы, в столь плачевном состоянии.

Саша напряглась.

— Извините, мы не настолько знакомы, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Мне бы этого не хотелось.

— Да я и не предлагаю, милочка! Боже упаси! Я еще не совсем выжила из ума и все еще знаю толк в правилах приличия. К тому же я как-никак была светской дамой! Да и сейчас еще рановато сбрасывать меня со счетов в этом плане! — Вера Семеновна горделиво выпрямилась. — Поэтому я предлагаю поговорить о МОЕЙ личной жизни. Потому что мне, в отличие от вас этого хочется. И не нужно на меня смотреть с таким изумлением! У меня есть личная жизнь! И еще какая! — старушка задорно подмигнула. — Мне нужен ваш совет.

— Да, я вас слушаю.

— Понимаете, милочка, — бывшая актриса перешла на театральный шепот, — один джентльмен, на которого я имею серьезные виды, пригласил меня сегодня на свидание. Вечером мы встречаемся в одном респектабельном заведении, кажется в «Пушкине». О! Там такая дивная атмосфера! Я люблю там бывать. Но я безумно волнуюсь. Как девушка! — Вера Семеновна зарделась.

— Но это же чудесно! У вас свидание!

— Да, но это мое первое свидание с этим господином. Хотя, признаться, второе. Первое было лет сорок назад. Я тогда была очень молода, лет тридцать пять мне было. Легкомысленная была, ветреная, мужчины так и вились вокруг меня, как мотыльки, я и не относилась к ним серьезно. У меня уже было тогда два брака за спиной, сын-подросток. Я избегала серьезных отношений. Не знаю, поймете ли вы меня, но после двух мужей мне казалось, что мужчины меня обременяют, лишают свободы, а я хотела порхать, как та стрекоза из басни. Я хотела быть свободной, я больше не хотела никаких обязательств. Я хотела влюбляться каждый день. Ведь только влюбленность рождает вдохновение. Только драма рождает желание творить. Тихие семейные будни меня угнетали. Убивали во мне актрису. Я была ослеплена тщеславием. Мнила себя великой актрисой. Воображала, будто меня не зовут в кино и не дают главных ролей в театре из зависти. Все это были козни и происки врагов. Только на старости лет и поняла, что была не так уж и талантлива. А тогда… Впрочем, это теперь уже не важно. Валерий Петрович… Он был в те времена блестящим офицером, полковником, настоящим красавцем. Укараулил меня после спектакля с огромным букетом белых хризантем. Позвал меня в «Прагу», и там, за армянским коньяком признался мне в любви. Да они все так поступали, чтобы получить от меня желаемое. А этот был особенный. Он говорил искренне. Я сразу ему поверила. Уж что-что, а фальшь-то я чувствую сразу. Я ему поверила и тут же испугалась… Что я ему могла предложить кроме своей ветрености? Я его отвергла. Тогда мне казалось, что я поступаю благородно — мне чудилось, что я вполне могу разрушить его жизнь, сделать его несчастным. Я тогда пребывала в образе роковой женщины. — Вера Семеновна вздохнула. — Я отдавалась каким-то хлыщам, сейчас я уже могу об этом говорить, кого интересует прошлое всеми забытой старухи… А порядочного мужчину я отвергла. А ведь он мог быть моей судьбой. — В глазах пожилой дамы блеснули слезы… — А я его упустила, глупо, самонадеянно упустила.