Виктория Хислоп: Возвращение. Танец страсти

Когда пробило девять вечера, в баре внезапно прибавилось людей. До этого его посетителями в основном были пожилые мужчины, державшиеся обособленными группками. Соня заметила, что эти мужчины были стройными, невысокого роста, нарядно одетыми, в начищенных до блеска туфлях. После девяти в бар потянулся народ помоложе. Эти весело болтали, примостившись за узкой стойкой с бокалами вина и тарелками тапас, — стойку расположили по периметру помещения именно для этих целей. Из-за шума стало труднее разговаривать. Соня придвинула свой стул поближе к Мэгги, так что деревянные спинки соприкоснулись.

— Еще более потрепанный, чем обычно, — ответила она прямо в ухо подруге. — Не хотел, чтобы я уезжала, но, думаю, переживет.

Соня взглянула на часы над баром. До начала представления, на которое они собирались, оставалось менее получаса.

— Уже пора идти. Пойдем? — Она соскользнула со стула. Несмотря на любовь к Мэгги, в настоящее время она хотела уклониться от ответа на личные вопросы. По мнению ее лучшей подруги, ни один мужчина не стоил того, чтобы выходить за него замуж, но Соня частенько подозревала, что Мэгги так считает, потому что сама никогда не была замужем.

Им только что подали кофе, и Мэгги не собиралась никуда идти, пока не допьет его.

— У нас есть еще время допить кофе, — сказала она. — В Испании все начинается позже.

Обе женщины выпили по большой чашке черного кофе без сахара и стали пробираться сквозь толпу к выходу. На улицах тоже было многолюдно — до самого Сакро-Монте. Там они вскоре увидели указатель с надписью «Лос-Фандангос». Указатель висел на побеленном, грубо оштукатуренном здании, стоявшем на склоне холма. Здесь, по-видимому, они и будут смотреть фламенко. Уже на подходе к зданию они услышали завораживающие звуки гитары — кто-то подбирал аккорды.

Ночью, вернувшись в гостиницу, Соня лежала и смотрела в потолок. Как обычно бывает в номерах дешевых гостиниц, днем в них слишком темно, а ночью чересчур светло. Пробивающийся через тонкие занавески свет уличного фонаря освещал бежевые обои с замысловатым рисунком на потолке, а Сонина голова все еще кружилась от выпитого кофе. Но даже если бы она не пила кофе, если бы за окном не светил фонарь, она бы все равно не смогла уснуть из-за тонкого матраса.

Соня думала о том, как это здорово, что она приехала в Гранаду. Ровное дыхание Мэгги совсем рядом, на соседней кровати, приносило Соне умиротворение. Она вспомнила, как минувшим вечером уклонилась от ответа на вопрос подруги. К каким бы уловкам она ни прибегала, Мэгги рано или поздно докопается до правды. Уже одна только тень, пробежавшая по Сониному лицу, когда прозвучал вопрос «Как жизнь?», давала понять, каким будет ответ. Именно за это Джеймс и не любил Мэгги, и, честно говоря, многие мужчины разделяли его чувства. Мэгги была слишком проницательна, ее суждения о мужчинах, — как правило, слишком категоричны, к тому же она никогда не считала нужным скрывать свое мнение и называла вещи своими именами.

Джеймс действительно был, как мягко выразилась Мэгги, «потрепанным». И дело было не только в возрасте, а в самом его отношении к жизни. Он, вероятно, и родился потрепанным.

Их свадьба состоялась пять лет назад, после романтических, как в романе, ухаживаний, и стала предсказуемым счастливым финалом сказки. Лежа на узкой и жесткой гостиничной кровати, далекой во всех смыслах от того роскошного ложа с балдахином, на котором она провела свою первую брачную ночь, Соня мысленно вернулась к тому времени, когда Джеймс появился в ее жизни.

Они познакомились, когда Соне исполнилось двадцать семь, а Джеймсу вот-вот должно было стукнуть сорок. Он был младшим партнером в небольшом частном банке, и в первые пятнадцать лет карьеры честолюбие заставляло его работать по восемнадцать часов в сутки, чтобы подняться по служебной лестнице. Впрочем, если на работе он мог пропадать по восемнадцать часов кряду, то трубку телефона накануне подписания контракта был способен не выпускать из рук круглые сутки. Время от времени, уже глубокой ночью, он знакомился в винном баре с девушками, которых никогда бы не решился представить своим родителям, два или три раза заводил служебные романы с игривыми секретаршами в туфлях на шпильках. Но эти романы так ни во что и не вылились, и девушки рано или поздно увольнялись, обычно стараясь устроиться секретаршами шефа в каком-нибудь другом банке.

Незадолго до знаменательной жизненной вехи, сорокового дня рождения Джеймса, владельцы банка, американцы, потребовали от младшего партнера, чтобы он «остепенился». Ему необходима была женщина, которую он смог бы повести в оперу, пригласить на ужин, которая родила бы ему детей. Другими словами, от него ожидали одного — законного брака. И хотя Соня много лет этого не замечала, но в конечном счете она поняла, что прекрасно вписалась в его график «предстоящих дел», распланированных в роскошном ежедневнике «Файлофакс».