Мери Каммингс - Стеклянные цветы

Дом свой она нежно любила. Еще пять лет назад, увидев в альбоме у архитектора рисунки, она сразу поняла — вот дом, в котором ей хочется жить!

Белый бетон и мрамор, металл и стекло — и много-много воздуха, и солнце, врывающееся в огромные окна. Вроде бы беспорядочный, но странно-гармоничный, похожий на иллюстрацию к роману о будущем; никаких парадных лестниц — анфилады комнат на разных, плавно переходящих один в другой, уровнях, и арочные проемы между ними…

Гюнтер был тогда против — он хотел видеть свой новый дом в Грюнвальде более традиционным. Но Бруни то угрожала ему, что отменит свадьбу, то канючила: «Ну миленький, ну пожалуйста!», пока он не сдался.

И она получила свой дом — голые стены и потолки — и оформляла его сама, не торопясь и с любовью, комнату за комнатой. Ей доставлял удовольствие сам процесс.

Серые мраморные полы, а кое-где — черные, из лабрадорита. Витражи, зеркала в причудливых рамах, столики, вазы — и цветы, кажущиеся еще более яркими на фоне белых стен. И занавеси из стеклянных позванивающих бусин, и кожаные светлые кресла, и диванчики, и светильники…

Посторонних в своем доме Бруни не терпела и никогда не устраивала вечеринок — при одной мысли о том, что гости, разгулявшись, могут что-то разбить или испортить, становилось не по себе.

А теперь по ее дому, не спросясь, болтается и неизвестно что делает чужой человек — да еще, похоже, считает, что имеет на это право! Нет, это просто ужас какой-то! Ну, удружил папочка!

«Чужой человек» обнаружился в одной из комнат верхнего уровня — стоял и разглядывал зеркало в витражной рамке с тюльпанами. Чего ему там надо? На собственную морду любуется?!

Услышав ее шаги, он обернулся.

— Ты чего здесь делаешь? — с места в карьер поинтересовалась Бруни.

— Стою. Смотрю. А что — нельзя?

— Нечего тебе здесь болтаться!

Новый телохранитель продолжал молча глядеть на нее. Ей стало неприятно — словно не начав возражать или спорить, он в чем-то обманул ее. Преодолев это чувство, она добавила:

— И мне не нравится, что ты живешь так близко от моей спальни! На первом этаже, возле кухни, есть свободная комната!

— Не беспокойтесь, госпожа баронесса, ваша спальня меня совершенно не интересует. — Показалось, или он действительно усмехнулся? — Какие у вас планы на вечер?

— А тебе зачем?!

— Я должен вас сопровождать.

— Не знаю! Что захочу, то и буду делать, — сказала она из вредности, хотя на самом деле знала прекрасно.

Он слегка пожал плечами, развернулся и направился к винтовой лестнице, лишив ее возможности сказать что-то еще — не разговаривать же со спиной?!

Больше он ей на глаза не попадался — очевидно, отсиживался в комнате. Бруни вспомнила об его существовании лишь под вечер, когда собралась пробежаться по магазинам, а потом заехать куда-нибудь и протрясти как следует кости. Спустилась к машине — и обнаружила «господина Берка» беседующим о чем-то с Дитрихом.

Она сделала вид, что в упор его не заметила. Дитрих распахнул дверцу, она села; белобрысый тоже сел на переднее сидение.

Поморщилась и приказала:

— На Шеллингштрассе [2] Шеллингштрассе — улица в Мюнхене, где расположено много бутиков и антикварных магазинов. !

Прогулка по Шеллингштрассе оказалась весьма удачной. В одном из антикварных магазинов Бруни обнаружила старинную чугунную подставку для вазы — ветку с сидящим на ней попугаем с розовым брюшком и бирюзовой спинкой.

Она тут же представила себе, какую здесь можно сделать вазу: изогнутую чашу из опалового стекла, словно налитую до половины голубоватой водой. Смотреться будет великолепно!

Деньги за подставку просили бешеные, но спорить из-за цены она не стала, вместо этого выторговала себе в качестве бонуса мундштук из слоновой кости совершенно непристойного вида — как раз в стиле Иви, можно будет ей для смеха подарить. Случайно оглянулась — шагах в пяти стоял белобрысый телохранитель и с интересом пялился на чугунную штуковину с попугаем, которую продавщицы пытались запихнуть в пакет так, чтобы концы ветки не рвали полиэтилен.

Решение пришло мгновенно!

Дождавшись, пока продавщицы справились со своей задачей, Бруни взяла пакет, шагнула к белобрысому и поставила свою ношу перед ним на пол. Коротко сказала:

— Неси!

Развернулась и пошла к выходу.

Глянув в витрину, словно зеркало отражающую то, что творилось сзади, она убедилась, что на полу он пакет оставить не посмел — тащил, как миленький!