Татьяна Алюшина - Запутанные отношения

Ах, ах! Девуленька обиделась!

Наплевать! Что ей этот сосед?

Никто и ничто. Вот именно!

И, приказав себе выбросить ерунду навязчивую из головы, Катерина Анатольевна Воронцова продолжила спасение квартиры от последствий потопа.

Тимофей…

Детство Катерины Воронцовой закончилось в возрасте восьми лет.

Конечно, оно не вот тебе – было, было и закончилось в один день, хотя конкретная дата, ознаменовавшая конец прошлой, детской, жизни и начало другой, совсем не детской, имелась.

Это день, когда ее привезли и оставили у бабушки Ксении Петровны Александровой навсегда. Правда, нынешней, взрослой, Катерине казалось, что никакой такой счастливой детской жизни до этого дня и не было вовсе – все это теплый сон зимой под пледом, сказка, прочитанная на ночь ребенку.

Семья Воронцовых была нормальной, среднестатистической, тогда еще советской ячейкой общества – мама, папа, сестра Лида, старше на пять лет, и она, Катерина.

Младенчество свое Катя не помнила напрочь, может, потому, что воспоминания стерлись другой, нерадостной, жизнью, или потому, что сознание защищалось таким образом, чтобы не сравнивать и не знать про счастливое детство – может, но все ее воспоминания начинались с того момента, когда родители стали ругаться.

Как-то сразу.

Может, и раньше выясняли отношения, но делали это тихо, так, что девчонки не слышали и не видели. Для них все началось в один момент, с первого большого ночного скандала, перепугавшего их с сестрой до слез.

Родители кричали на кухне, не сдерживая возможностей голосовых связок, били посуду, а они испугались так, что шестилетняя Катька обмочила трусики. Лида затащила ее под свою кровать, спрятаться от беды подступившей, и все уговаривала не плакать и сидеть тихо, размазывая по щекам свои и сестренкины испуганные слезы, прижав Катькино личико к своему.

Скандалы приобрели форму регулярных, и девчонки перестали забираться под кровать и не рыдали, уяснив детской уникальной способностью приспосабливаться к новым обстоятельствам, что самое главное в такие моменты не показываться родителям на глаза. Пару раз совершили эту ошибку – то Лида, то Катька кидались успокаивать, уговаривать разбушевавшихся «праведными» претензиями друг к другу родителей.

Нет, их, конечно, никто не лупил под горячую руку – боже упаси! Но мама хватала одну из них и кричала папе каким-то сильно неприятным голосом:

– Вот!!! Хоть бы детей постыдился!! Что с ними будет?! Скажи ему, дочка!!

Любой текст данной тематики, в зависимости от направленности скандала.

Они быстро поняли, что надо тихо сидеть в комнате в такие моменты и не высовывать носа, лучше и в туалет не ходить, если совсем уж не припрет, и даже вполне можно заниматься своими делами. И казалось им, маленьким, что комнатка – надежное укрытие от бушующих разборок взрослых.

Но скоро и она перестала иметь статус укрытия, тем более надежного.

Как-то ночью мама ворвалась к ним, сграбастала Катерину вместе с одеяльцем, принесла в гостиную и кинула папе на колени.

– Вот!! Твоя копия!! Расскажи ей, что мы тебе не нужны!!

Та перепугалась до ступора – словно онемела всем тельцем.

Как – не нужны?!

И смотрела, не моргая, на папу, от ужаса вцепившись в его рубашку, чтобы удержать.

– Идиотка!! – не уступил в громкости крика тот. – Зачем детей в это втягиваешь!

Отнес Катьку назад, уложил в кроватку, разжал ее пальчики, вцепившиеся в рубашку мертвой хваткой, поцеловал в лоб, погладил по головке и улыбнулся.

Печально так. Грустно.

И вышел из комнаты, вернувшись в скандал.

Теперь они ругались все время – и днем и ночью, как только оказывались дома вместе, совсем не обращая внимания на дочерей, находя любые поводы для претензий. Одним из них для повышения уровня ненависти друг к другу стало первое сентября – в Катеринины семь лет, и «первый раз в первый класс». Что-то про то, кто отведет ребенка в школу и кто больше и тяжелее работает.

Первого сентября ее повела Лида.

Настал тот день, когда папа ушел.

Мама рыдала на кухне, а он зашел к девчонкам, молча поцеловал в макушку Лиду, прижав к себе, погладил по голове, поцеловал еще раз, отпустил и шагнул к Катерине, поднял ее на руки и так сильно прижал, что ей стало больно.

Но она терпела, понимала, что происходит то самое страшное: «Мы тебе не нужны!» Расцеловал ее в лоб, в щечки, в носик, покачал немного на руках, поставил на пол и так же молча вышел из комнаты.

У них началась жизнь иная – втроем, без папы.