Наталья Сафронова - Мозаика любви

— Да, — подтвердила «злопамятная» Марина, обращаясь к школьной подруге. Мы с тобой тогда увлекались Валерием Брюсовым, помнишь? Ты стихи прочла, я слышу, что они женские, значит, из круга его поклонниц. Темперамент в каждом слове бешеный, мистика, вулканы какие-то. Я предположила, что это та самая барышня, которая из-за него застрелилась, Львова. Бумажки с текстом и полным названием источника мы ведь вам заранее сдавали, Галина Григорьевна, да?

— Признаюсь, в этом была моя маленькая хитрость, — усмехнулась учительница. — Книг было не достать, вот я и выясняла таким образом, кто что дома имеет, чтобы при случае взять почитать к уроку.

— Ой, а мы-то думали, вы, нас проверяете, — изумилась Аня.

— Я тоже не знала, зачем мы бумажки сдаем, — продолжила Марина. — Так вот, поднимаю я руку после Танькиного выступления и говорю: «Надежда Львова». Галина Григорьевна головой качает отрицательно, а я была настолько уверена, что стала настаивать: «Посмотрите в тетрадку!» А вы мне так разочарованно: «Я могу отличить одну поэтессу от другой без шпаргалки». Татьяна между тем становится бордового цвета и вылетает из класса, а меня оставляют без законной пятерки.

— А в чем там дело-то было? — решил разобраться далекий от поэтических тонкостей, но любопытный Тиккер.

— Понимаешь, Таня прочитала тогда свои стихи, но выдала их за стихотворение малоизвестной Надежды Львовой, которой Брюсов, в период увлечения, посвятил книгу «Стихи Нелли», — подробно, как на уроке, пояснила литераторша.

— А зачем? — выразил недоумение конкретно мыслящий Женя.

— А потому что «невыносимо душе любовное молчанье», как писала Ахматова. Тане очень хотелось, чтобы кто-то ее признание услышал и ответил, — растолковала учительница.

— А кто? — заинтересовалась Ольга.

— Ну в кого вы все были влюблены? — ехидно прошипел Федулов. — В красавчика Емелю. — И он кивнул в сторону помалкивающего весь вечер, потертого жизнью до неузнаваемости Виктора Емелина.

— Да нет, в конце школы все в Боба влюблялись, меня уже разлюбили, — попытался отклонить он такую честь.

— Да, это уже не важно, — подвела итог Токарева, — а важно то, что у нас с собой есть гитара и сейчас мы будем петь песни старые, как наша дружба.

Все загалдели и зашевелились. Лобанов так же, как герой фильма «Ирония судьбы, или С легким паром!», не любил самодеятельности, поэтому вышел на крыльцо перекурить. Там, чуть сутулясь, стояла с сигаретой в руке многократная чемпионка школы, района и даже однократная чемпионка города по плаванию Вера Рыбакова.

— Привет, Мак! — улыбнулась она ему, ведь им еще не привелось перекинуться и парой слов друг с другом.

— Привет, Вера. Как это ты из спортсменок в артистки подалась? Вроде художественной самодеятельностью не увлекалась?

— Ты про любовь слышал что-нибудь? — иронично спросила Вера и тут же добавила: — Слышал, минут пять назад, так чего недоумеваешь? Я из спорта попала в аттракцион к иллюзионисту, которому моя тренированность подошла, а уж там прилетел Амур.

— Что я слышал про любовь, ты о чем? — удивился Лобанов.

— О Татьяниных стихах, из-за которых Маринка пятерку не получила, конспиратор ты великий. Столько лет прошло, хватит уже в секреты играть, — усмехнулась Вера.

— Я тебя не пойму, — протянул одноклассник.

— А я тебя. Жены нет, а ты на другом краю стола сидишь. Вон Олежка с Иришкой хоть и имеют шесть не общих детей, но, как в девятом классе, весь вечер за руки держатся, а ты перед кем выпендриваешься?

— Верка, тебе больше не наливать, ты заговариваешься, — попытался отшутиться Анатолий.

— А я с тобой пить и не буду, — вдруг окрысилась на него, в общем-то, не склочная одноклассница.

Лобанов хотел уйти, но любопытство его все-таки остановило.

— При чем тут Татьянины стихи?

— При том же… что и ваши страстные поцелуи на выпускном. Пойдем, спросим народ, все помнят, как вы вальс танцевали, а потом за шторами в зале целовались словно безумные? Не было или забыл? — напомнила Вера.

— Было, но забыл, оказывается. Поцелуи вспомнил, а про стихи все равно не понял, — честно признался Анатолий.

— Это тебе, Мак, больше не наливать, чтобы догадливость не пропил. Кому стихи-то были адресованы? — задала вопрос Вера.

— Не знаю, правда, — признался бывший одноклассник.

— Тебе, дорогой! Танька у нас девушка серьезная была, не то что Ирка с Юлькой. Она не стала бы писать одному, а целоваться с другим. Тебя она с девятого класса любила, но, видно, безответно. — Вера ловко щелкнула докуренной сигаретой в темноту и повернулась к двери, но Анатолий остановил ее.