Джудит О'Брайен - В тесной комнате

— Но они не всегда при деньгах, дорогая.

— Не имеет значения. Я все думаю о том, что вы говорили о финансовой поддержке. Марте Кокс не требуется финансовая помощь. Ей нужен человек, способный заменить ей отца, кто-то, кто одобрял бы все ее действия без всяких условий.

— А вы не думаете, что Бу-Бу как раз такой человек?

— Никоим образом. Он может быть богатым и могущественным, но для своих старых знакомых он останется все тем же славным прежним Бу-Бу.

— Так вы говорили о политиках?

— Да, но это всего лишь догадка.

— О'кей. Увидимся.

Кристофер повесил трубку. Что же? Возможно, он и собирался завтра уехать, но все же мне предстояло увидеть его еще раз. И эта простая мысль повергла меня в ужасное волнение, в коем я и пребывала остаток дня.

Когда я добралась до дома, Кристофер поджидал меня на веранде.

— Знаете, сегодня вы похожи на Бланш Суит.

— Благодарю вас. А вы на Бадди Роджерса.

— Должен признать, что вы еще никогда не находили во мне сходства с Бадди Роджерсом.

У него была черная сумка на длинном ремешке. Он был похож на человека, покидающего город.

И конечно, таким он и был с головы до ног. Но я запретила себе думать о будущем. На это у меня будет сколько угодно времени, когда он уедет.

— Я кое-что принес вам.

Кристофер сунул руку в сумку и извлек из нее знакомый пакет, обернутый в коричневую бумагу.

— Господи! Да это фруктовый кекс! Где вам удалось раздобыть его?

— Как я уже говорил, бабушка перехватывала их и отсылала обратно. Но однажды она уехала навестить сестру в Ми-луоки. Вот так и появился последний кекс.

— О Кристофер! Благодарю вас!

— На здоровье!

На коричневой оберточной бумаге быль отчетливо видны адрес и имя — мистеру Ральфу Куинну. Я была в нерешительности — развернуть оберточную бумагу или поставить кекс на стол, оставив его в обертке с адресом?

— Вы всегда сможете держать кекс на тарелке нераспакованным.

Безупречное решение! Мы вошли в дом, и я положила кекс на блюдо. Кристофер подошел к одной из фотографий.

— Это мой дедушка!

Он указал на молодого мужчину в жестком крахмальном воротничке. Я могла бы догадаться, что мысль о дедушке Ральфе, запечатленном на одной из фотографий, была первой и последней мыслью моей тетушки Адели ежедневно в течение долгих лет. Кстати, эта фотография была и моей любимой. На ней красивый, щегольски одетый молодой человек держал в руке крокетный молоточек, как теперь принято держать бейсбольную биту.

Лицо его украшала кривоватая улыбка, но по сравнению с другими фотографиями эта производила впечатление наиболее непринужденной. Тетя Адель поместила эту фотографию в самую изящную из всех рамок, серебряную.

— Вот эта фотография вашей тети Адели очень мила, — заметил Кристофер.

— Которая?

— Да вот эта!

Он указал на фотографию спокойной молодой женщины возле портрета его деда. Неудивительно, но я никогда раньше не узнавала ее, свою тетю Адель.

Но, приглядевшись внимательнее, я заметила знакомый блеск в ее глазах, и даже в накрахмаленной блузке и чопорной броши были неоспоримые признаки, обычные для ее туалетов.

— А вы уверены, что это тетя Адель?

— Да, я уверен, что это тетя Адель. Я нашел точно такую же фотографию среди вещей своего дедушки Ральфа после его кончины.

— Вы и не предполагали, что ваш дед ухаживал за другой женщиной в другом городе? Да? Он был женат. Возможно, Саванна была для него волшебной страной, куда он бежал от рутины? — Невольно мой тон стал более жестким, чем мне хотелось бы. — Это место было для него прекрасной сценой, где он мог быть тем, чем хотел всегда стать для женщины, поразившей его воображение. А потом он вдруг встал на дыбы. Такое случается.

Кристофер снова посмотрел на фотографию своего деда, слегка наклонив ее так, чтобы на нее упал свет.

— Ну нет. Он был совсем другим.

— Он был таким, каким его представляю себе я. Неужели вы не понимаете? Вы знали его как славного старичка, милого дедушку, водившего вас в кино и пичкавшего мороженым и леденцами. Я же знаю его как человека, сломавшего жизнь моей тетке, лишившего ее надежды на счастье и сделавшего ее всеобщим посмешищем. И более того, он сделал ее объектом жалости. У нее не оставалось выбора, и она из скромной и нежной молодой женщины превратилась в эксцентричное существо с пурпурными волосами.

— Пурпурными волосами? Не думаю, что старине Ральфу очень бы это понравилось.

— Старина Ральф едва ли имел право высказываться на этот счет. Вы так не думаете?