Кэтрин Куксон - Молчание леди

— Нормально. Впрочем, кое-что меня беспокоит. Мы как раз обсуждали, разумно ли сообщать о его смерти маме.

Усевшись рядом с Глендой, Джеки посмотрела на нее и спросила:

— А вы как думаете?

— Я думаю, что он должен сказать ей.

— И я так думаю.

— Пойдем со мной, — попросил Джеки Ричард.

Она замешкалась, потом снова посмотрела на Гленду и сказала:

— Хорошо, если вы, Гленда, считаете это правильным.

— Конечно. Но я советую вам сделать это как можно быстрее.

Айрин лежала с закрытыми глазами, но не спала. Она думала. Думала, какой странный сон приснился ей этой ночью, она его до сих пор помнила. Это был необычный сон. Ей часто снились сны, но когда она просыпалась, то никогда не помнила подробностей. У нее и так путались мысли, а когда она пыталась что-то вспомнить, ей становилось еще хуже.

Она видела себя в молодости, идущей через какую-то прихожую. Она поднялась по лестнице и вошла в комнату, где на кровати лежал мужчина. Подойдя к кровати, она взглянула на него и увидела, что он испуган. Потом она поняла, почему — на его руках были наручники, закрепленные с обеих сторон кровати. Однако, как ни странно, его состояние не вызвало у нее ни жалости, ни сочувствия. Его лоб был покрыт испариной, но она даже не попыталась обтереть его.

Она не испытывала никаких чувств по отношению к человеку, лежавшему на кровати. Она отвернулась от него и вдруг очутилась в саду. И ее охватило такое ощущение свободы, что ей захотелось прыгать и танцевать. Но она не должна, ведь так ведут себя только дети. И вот она перепрыгивает через узенькие ручейки, бежит по лесу, а потом вдруг останавливается и снова оказывается в комнате. Но на кровати никого нет, мужчина исчез. Она повернулась и побежала вниз по лестнице и снова оказалась в саду. Она взглянула на небо и запела — она слышала свое пение, — а потом кто-то заговорил с ней, спросив:

— Хотите пить, дорогая?

Она взглянула на доброжелательную сиделку и слегка покачала головой. Потом она снова уснула и снова оказалась в саду. Но теперь она двигалась медленно, а ее тело испытывало странные ощущения. В нем появилась такая легкость, будто оно хотело улететь от нее. Было такое чувство, словно ее выпустили откуда-то. Она села на какое-то сиденье. А вокруг нее царил покой.

Потом она снова встала на ноги и снова вошла в поток света. Красивого света. Розового света. Она смотрела, как занимается заря, ощущала радость, оказавшись в потоке света, ведь ночь была такой долгой, слишком долгой. Она все еще шла в центре потока, когда прозвучал голос сиделки:

— Ну вот, дорогая. Разрешите мне положить вам под голову подушку. А теперь выпейте это. Вот молодец. Вы хорошо спали сегодня. Ночная сиделка сказала мне, что вы просыпались всего один раз, да и то в самом начале ночи. Вы чувствуете себя лучше?

Она ответила не сразу, потому что спрашивала себя, чувствует ли она себя лучше. А чувствовала она себя по-другому. Она не знала, насколько по-другому и должна ли чувствовать себя по-другому, но это было именно так. А еще ей понравился чай. Ее ответ был ясным и четким:

— Да. — А через мгновение она добавила: — Спасибо… вам. Спасибо.

— Ой, как здорово! Вы говорите уже намного лучше. А теперь отдохните, мы вас пока не будем беспокоить. Вам должно быть здесь уютно.

Как ни странно, она действительно чувствовала себя уютно. Ее тело больше не доставляло ей беспокойства. Когда принесли завтрак, она, сделав усилие, проглотила немного каши, что вызвало возглас одобрения у сиделки. И были еще возгласы одобрения, когда она съела три чайных ложки сваренного всмятку и потом взбитого яйца и тонкий кусочек хлеба с маслом.

Когда позже ее умыли и расчесали ей волосы, и она лежала, ожидая прихода сына, то слегка задремала, а проснувшись, увидела не только Ричарда, но и ту симпатичную девушку, на которой он собирался жениться. Они стояли и смотрели на нее. А потом девушка произнесла:

— Доброе утро.

А она ответила улыбкой и сказала:

— Доброе… утро.

— О! — воскликнул Ричард. — Твой голос сегодня звучит лучше. Это говорит о том, что и с твоими легкими стало получше.

Он отошел от кровати, пододвинул кресло и сделал Джеки знак, чтобы она села поближе к изголовью его матери.

А сам он взял слабую руку матери в свою и, наклонившись, тихо сказал:

— Твой голос действительно звучит сильнее сегодня утром, мама. Ты чувствуешь себя лучше?

Она взглянула на него и кивнула. Он повернулся и беспомощно посмотрел на Джеки. Она понимала, что он не знает, как начать, поэтому, взяв вторую руку Айрин в свою, она погладила ее, а потом заговорила: