Аноним Лера: Хенрик-Уршула

- Понимаю, - тихо сказала я, опуская голову.

- Я дам здание. Я дам денег. Я дам людей. Делайте что угодно - пойте псалмы, танцуйте, хоть дом веселый открывайте. Ни в Нижнем, ни в Верхнем городе нет человека, который захочет обидеть женщину из моего Дома. - Тихим-тихим проникновенным голосом проговорил он, подходя вплотную ко мне, и против воли я не сделала шага назад.

- Я думаю, вам об этом лучше поговорить с племянницей. - Голова у меня шла кругом.

- Мы уже поторговались, - усмехнулся пан Хенрик. - И боюсь, что вашим мнением относительно вашего же будущего, мы не поинтересовались.

- Это как? - удивилась я, хотя, признаться, удивление мое было вялым. Полузадушенным, можно казать.

- Она никуда не сбегает, покуда вы рядом с ней. Я даю вам защиту своего Дома, покуда она не сбегает.

- Ох, как все запутано, - взялась я за виски. - Но раз меня не спросили...

- Не спросили, - подтвердил пан Хенрик, отходя от меня и садясь за стол. - Но вы же сами все понимаете.

- Я понимаю, что я неизвестно где, неизвестно у кого, у меня нет даже паспорта, ни копейки денег, ничего вообще, кроме моего умения танцевать. И назад дороги мне нет, после памятного скандала на Королевском Балу. - Отчеканила я, обхватывая себя за локти.

- Вы умная женщина, панна Уршула, - медленно проговорил пан Хенрик. - И действительно все понимаете. И я думаю, вы не упустите шанса сделать свою жизнь такой, как хочется вам.

****

- Левая нога, носок тянем, - привычно говорила я, и память выкидывала злую шутку - как будто стены Академии, любимые ученицы, всеобщая любовь и народная слава. Но нет. Крепкое старое здание, в целых три этажа. Первый - зал питейного заведения самого обычного толка. Второй этаж - комнаты девушек и зал для занятий. Третий этаж - наш. И когда я говорю наш, я имею в виду себя, Марго, которую я так и не могу заставить себя называть Агнессой, и пан Хенрик. Он всегда присутствует вечером в зале. У него особое место - в самой глубине темного зала, и из этой ниши я каждый вечер ловлю внимательный взгляд серых глаз, изредка - огонек сигары подмигивает из темноты. Ни о каких выступлениях и речи не идет - девицы, которые стеклись со всего Нижнего города, не умели поначалу даже спину ровно держать, что и говорить о растяжках, или о простейших плие....

- И умницы, все, отдыхаем.

- Панна Уршула, - жалобно позвала меня Мартинка.

- Что, дорогая, - отозвалась я, догадываясь, какой последует вопрос. И точно.

- А когда танцы будем учить, панна Уршула?

- Да, когда, - подхватили все остальные девушки.

- Скоро, - пообещала я твердо. - Вы уже большие молодцы, и со всем справляетесь.

- Вы так всегда говорите, - пробормотала одна, отводя глаза. Я вздохнула.

- Ну, если бы я называла вас неуклюжими коровами, дело бы быстрее не шло. - Чуть более любезно, чем нужно, сказала я.

- А мы неуклюжие коровы? - возмутился кто-то.

- Уже нет, - мило улыбнулась я и погладила Мартинку по опущенной голове. - Но когда я вас впервые увидела - чуть не сбежала.

- А покажите танец какой-нибудь, - робко попросила Ястыся - бледный синеглазый ангел.

- Танец, - усмехнулась я и стянула с плеч легкий шарф. - Ну, отчего бы и нет...

Марго, до той поры что-то писавшая в амбарной книге, подняла голову и тоже подошла ближе. Я перебирала в шкатулке кристаллы с музыкой.

- Пожалуй, это подойдет, - я аккуратно вложила кристалл в гнездо и подхватила шифоновый шарф.

Танец - это маленькая жизнь. Или маленькая смерть. Смотря, что танцуешь. Не знаю, кто играл эту музыку для записи, но легкой и беззаботной его жизнь точно не была. И было ощущение, что эту музыку подсмотрели у тебя в душе.

Иногда - редко, но все же - бывает, накатывает что-то. Тоска по несбывшимся мечтам. Грусть по ушедшим друзьям. Печаль о собственной молодости - прошедшей, промелькнувшей, щедро растраченной - и не на то, и не на тех, но так счастливо и безрассудно...

Дыхание все-таки сбилось в самом конце - уж больно отчаянно плачет скрипка, а труба ведет ее в этом плаче - воздух сам заканчивается, горит в легких.

- А как этот танец называется? - прерывающимся шепотом спросила Ястыся.

- Никак, - я пожала плечами и снова накинула на них тонкую ткань. - Это... само. Маргаритка, что ты? - я с расстройством увидела мокрый след на щеке.

- Я так давно не видела, как вы танцуете, панна. - Негромко сказала она. - И так рада, что вы снова это делаете...

- Что решила поплакать, - подхватила я, стирая влагу с ее щеки. - Ну, перестань. Я так грустно это делала?

- Мы все поняли, - твердо сказала Ястыся. - И мы не будем выдуриваться. Да, девочки?