Катя не сказала ни слова, просто подняла лицо, и ответ он прочел в ее голубых глазищах, которые казались в тот миг бездонными. И в них были глубины такого огромного бесконечного чувства, которого хватило бы им на двоих на всю жизнь, а может быть, и дольше, чем на жизнь. И на детей бы хватило, и на внуков… и даже на много-много поколений вперед.
— Подожди минутку, Катюш, — шепнул он.
Хотел было разложить прислоненную к стенке раскладушку, но потом махнул рукой и просто бросил на кафельный пол старый полосатый матрас.
Катя присела на это полинявшее ложе и попросила:
— Все-таки отвернись пока.
Он, чувствуя странную слабость в ногах, облокотился о створку балконной рамы и закурил, выдыхая дым наружу. Глядел на горящее небо, которое, как ему казалось, теперь от его сигареты начало еще и дымиться.
С замиранием сердца прислушался к тихим шорохам у себя за спиной, пытаясь распознать их значение.
Вот еле слышное: стук-стук. Это Катя поставила на кафель возле матраса туфли.
Сегодня она была не в тех, растоптанных, так хорошо ему знакомых, а в новеньких и изящных, наверняка позаимствованных у Лидии. Вспомнилось: «Мамина помада, сапоги старшей сестры»… В чужой непривычной обуви Катюша слегка прихрамывала…
Вот легонькое «щелк-щелк-щелк». Это она расстегнула кнопки на юбке…
Сама расстегнула, по собственной воле, и это после того, как он, точно грубый бесчестный насильник, так жутко распускал руки. Расстегнула, вместо того чтобы отхлестать его по щекам, чтобы презрительно плюнуть хаму в лицо, ведь он заслужил именно это…
Лучше бы она испугалась и ушла…
Боже, что он делает! Что они делают!
Нет, что делает она! Она сама…
— Уже можно, мой Демон…
Катя не была для Димы первой женщиной. У него к восемнадцати годам уже имелся довольно богатый и разнообразный сексуальный опыт.
«В мужчины» его посвятила вполне зрелая замужняя дама, цинично заявлявшая:
— С девственником переспать — все равно что молодой картошечки первый раз в году покушать: можно загадывать желание, и оно сбудется.
Димка тогда, хоть и «на новенького», неожиданно для самого себя оказался вполне на высоте.
Одеваясь в чужой спальне после того первого в жизни урока секса, он поинтересовался:
— Ну, загадала желание?
Истомленная, разнеженная дама протяжно, капризным тоном ответила, обвив его шею полными руками:
— Загадала: хочу еще молодой картошечки, добавку. Так что останься со мной еще, Димулечка. Мужа еще долго не будет, у него переговоры, а после — банкет.
Он отстранился, хмыкнув:
— Это уже не по адресу. Я больше не девственник, а значит — и не картошечка. Приятно было познакомиться, пока!
…После этого случая, вполне уверенный в себе, Дмитрий Поляков менял партнерш легко и часто.
Был у него, однако, свой кодекс чести, и победами он не хвастал. Во всяком случае, имен вслух не называл.
Но, собственно говоря, и называть-то было особенно нечего: нередко он даже не спрашивал имени у девушки, жаждущей с ним контакта, еще чаще — спрашивал лишь для того, чтобы тут же забыть.
Иветта, Жоржетта… Маша, Даша, Глаша…
Блондинка ли, брюнетка, худая или полная, темпераментная или холодная — это не имело большого значения!
Овладеть очередной женщиной стало для него почти таким же легким развлечением, как, к примеру, прокатиться на новом аттракционе в Луна-парке или отведать новое блюдо. Похождения по чужим спальням никак не затрагивали его души.
Катя, разумеется, ни о чем не догадывалась. А если б ей кто-то рассказал — наверное, не поверила бы, приняла бы за грязную, злую клевету. Ведь Димочка сам заверил ее, что они никогда не расстанутся! Значит — он любит ее, а все домыслы о его донжуанстве — от лукавого!
Так оно по большому счету и было. Дима любил ее. А с теми, другими, только развлекался, ведь его любимая оставалась еще подростком, с которой нельзя было позволить себе ничего лишнего… до сегодняшнего дня.
Дмитрий медленно раздевался, все еще не оборачиваясь, глядя на багровое небо с лиловыми росчерками вечерних облаков. Сейчас он вовсе не чувствовал себя уверенным, как обычно.
С Катей все иначе, чем с другими. Это не аттракцион и не ресторанное блюдо. И не проходной эпизод.
Катя делает ему прощальный подарок: отдает самое себя, всю, целиком. Для нее это священнодействие, для него тоже. Жертвоприношение на алтарь любви и верности.
Она — первая и единственная девушка, которую он привел к себе домой.
Читать дальше