Джоан Хол - Сердцу не прикажешь

— Должно быть, вы имеете в виду грубый захват компании? — встряла Фриско, которой этот фарс стал уже поперек горла.

— О нет, ничего грубого, — сказал Лукас и улыбнулся в подтверждение своих слов, но от его улыбки у Стайеров мурашки по телу поползли.

— Грубо или по-дружески, какая, в конце-то концов, разница? — воскликнул Гарольд. — Важно, какой будет результат. А результат, видимо, один и тот же!

— Не совсем так, — мотнул головой Лукас. — Если я смогу миром взять твою компанию, то она не распадется на куски, а останется единой крупной фирмой.

Гарольд выглядел вконец убитым.

— А мне придется уйти?

— Да.

— Но ведь не одно поколение кряду эта фирма находилась под контролем нашего семейства, собственно, так было еще в прошлом веке, когда только основали компанию, — протестующе сказала Фриско, влезая в разговор.

— В таком случае могу лишь заметить, что нынешнему поколению вашей семьи следовало бы лучше заботиться о фирме, — парировал Лукас.

Что ж, тут-то он, безусловно, прав, на это и возразить нечего, подумала про себя Фриско, однако сочла за благо промолчать. Конечно же, матери ни в коем случае не следовало передавать бразды правления в руки отца. Да и сама она — Фриско и себя не выгораживала — могла бы хоть иногда поинтересоваться, как обстоят дела с семейным бизнесом.

— Не кажется ли вам, что на данном этапе, когда события зашли так далеко, время для самобичевания уже прошло? — вежливо поинтересовался Лукас, как бы продолжая мысли Фриско.

— Простите? — она холодно взглянула на Маканну, и голос ее был сдержан и бесстрастен. Будь она проклята, если согласится принять хоть что-нибудь от этого Лукаса Маканны, пусть даже элементарное сочувствие, не говоря уже о том, чтобы позволить ему читать собственные мысли, вне зависимости от того, что именно приходит ей в голову.

— Даэто я так… Не важно, в общем, — он пожал плечами. — Все это можно было бы обсудить вечером во время ужина.

«Да, ужин, нечего сказать! — подумала Фриско. — Хрен тебе, а не ужин!»

Она готова была рассмеяться в лицо этому человеку, но разум подсказал ей иное. Ведь если она согласится поужинать с ним, то в ходе приватной беседы, возможно, убедить Маканну дать отцу шанс.

— Очень сожалею, но на сегодняшний вечер у меня уже назначена встреча, — сказала Фриско. Ей было интересно, предложит ли Лукас какую-нибудь альтернативу.

Он предложил.

— А как насчет завтрашнего вечера?

Не поворачивая головы, она могла сказать наверняка, что отец сейчас переводит взгляд с дочери на гостя и обратно, не решаясь встрять в разговор. «Бедный папочка, он, вероятно, полагает, что я намерена пожертвовать собой только для того, чтобы покрыть все его темные махинации», — успела подумать Фриско. Ей захотелось расхохотаться, но она сдержалась.

В некотором смысле, конечно, жертвенная идея не лишена смысла. И хотя самой Фриско вовсе не улыбалось преподнести себя на обеденном блюде этому человеку, она поспешила согласиться, зная, что еще немного — и передумает.

— А вот завтрашний вечер у меня как раз свободен.

— Превосходно. Устроит ли вас в семь часов?

— Фриско, детка, это вовсе не обязательно, — поспешил сказать Гарольд, упреждая ее окончательный ответ. — Поверь, мы с матерью вполне можем уладить все эти затруднения, и потому ты вовсе не должна…

— Она вообще ничего не должна никому, — резко перебил его Лукас.

— Я и сама это знаю, — она взглянула на Маканну предельно спокойным взглядом, отчаянно надеясь, что Лукас на сей раз не сумеет прочесть ее мыслей.

Вскочив со своего кресла, отец подошел и встал напротив дочери.

— Ты и в самом деле уверена, что хочешь пойти?

Теперь уже Фриско действительно не знала, плакать ей или смеяться. Потому что вид отца, защитника собственной дочери, в данной ситуации не вызывал ничего, кроме грусти.

Вид отца реанимировал утихшее было чувство вины. Да, когда-то, когда Фриско была совсем девочкой, отец неизменно приходил ей на помощь при любых затруднениях. Она не могла об этом не помнить, и лицо ее подернулось печалью.

Напомнив сейчас себе, что, будучи давно уже не девочкой, она тем не менее остается все той же самой Фриско, она мягко улыбнулась, выказывая тем самым сочувствие отцу в его нынешних затруднениях.

— Папа, речь ведь идет всего лишь об ужине.

— В ресторане, где будет полно народа, — произнес Лукас официальным тоном, как бы подтверждающим его чистые намерения.

Озабоченный взгляд Гарольда перекочевал с дочери на мужчину, который сидел подле Фриско. Маканна улыбался. Фриско могла бы поклясться, что зримо различает поднимавшуюся в душе отца волну озабоченности и даже страха.