Сара Джио - Фиалки в марте

— Бабушкина фата! — воскликнула я, вспомнив, как было обидно, когда мама не разрешила мне надеть семейную реликвию. — Почему ты не дала мне ее на свадьбу?

— Это было бы неправильно. Вот Даниэль — совсем другое дело! Я просто не могла отправить тебя под венец в фате бабушки Джен, ведь ты живое воплощение Эстер. Мне очень жаль, милая.

— Ничего, все в порядке.

— Мне так хотелось, чтобы ты была счастлива!

Я замолчала, тщательно обдумывая свои слова.

— Мам, есть еще кое-что.

— Что, детка?

Я зажмурилась, чувствуя тяжесть известия, которое собиралась обрушить на мать.

— В ту ночь, когда Эстер ушла из дома и исчезла, она была в положении.

Из трубки донеслись всхлипывания.

— Не может быть!

— Она ждала ребенка от Эллиота, того человека, которого любила. Обо всем написано в дневнике. Прости, я понимаю, как тебе тяжело это слышать.

Мама высморкалась.

— Все эти годы я злилась на мать, бросившую меня в младенчестве. Кто бросает своего ребенка? А теперь я хочу узнать только одно: любила ли она меня? Любила ли меня моя мама?

— Конечно! — ответила я без тени сомнения, решив, что маме нужно это услышать, и Эстер меня одобрила бы.

— Ты правда так думаешь, милая?

Ее голос — хриплый, искренний, без тени притворства — навсегда изменил мое мнение о маме. В глубине души она осталась маленькой девочкой, которая истосковалась по материнской любви. Я никогда не узнаю, какого труда маме стоило всю жизнь скрывать сердечную боль и комплексы брошенного ребенка, однако сейчас она не побоялась открыть свои чувства, и я ею восхищалась.

— Да, — твердо сказала я и потянулась к цепочке на шее. — Кстати, я тут кое-что нашла. Она наверняка хотела бы, чтобы эта вещица досталась тебе.

Я сняла кулончик в виде морской звезды, зажала в руке и кивнула сама себе. Да, Эстер была бы рада.

До отъезда остался час — мы договорились, что Би довезет меня до пристани, потом я паромом доберусь до Сиэтла, а оттуда уже самолетом в Нью-Йорк. Я упаковала чемодан, бережно спрятав сокровища, которые нашла на острове. Положила мамин детский альбом на косметичку, но потом покачала головой. Эта вещь не для Нью-Йорка, она должна остаться здесь, чтобы мама нашла ее, когда вернется.

Я вспомнила фото, которое оставила мне Эвелин, и решила, что мамин альбом — самое подходящее для него место. Прислонившись спиной к кровати, я открыла последнюю страницу, на которой не было ничего, кроме четырех черных уголков и написанного от руки слова «мама» в виньетке из цветочков. Я аккуратно вставила фотографию, закрыла альбом и бережно положила в ящик тумбочки. Как бы мне ни хотелось отдать альбом маме, сердцем я понимала, что она должна сама его найти.

— Вернусь через двадцать минут! — крикнула я и торопливо закрыла за собой заднюю дверь, прежде чем тетя успела возразить.

Мои мысли походили на зловещие свинцовые тучи, нависшие над пляжем. Что ответит Генри на мои вопросы? Видел ли он мою бабушку живой в ту злосчастную ночь? Что она сказала ему перед тем, как направить машину в пропасть?

Я поднялась по скрипучим ступенькам на крыльцо, не обращая внимания на затянутые паутиной окна и перекошенную дверную коробку, шероховатую и потрескавшуюся. Глубоко вздохнула, постучала и стала ждать ответа. Ничего. Когда я постучала еще раз, изнутри донесся какой-то шорох. Я нагнулась к окну и прислушалась: да, точно шаги, осторожные и торопливые. Приглядевшись, я заметила движение в задней части дома, потом хлопнула дверь. Я побежала за дом. В саду по-прежнему цвели фиалки, как будто чего-то ждали в своей мудрости или наблюдали. Из гаража выехала машина Генри, свернула на гравийную подъездную дорожку. Я кричала, махала руками, однако он нажал на газ, и машина скрылась в клубах пыли. На долю секунды я поймала его взгляд в зеркале заднего вида, но Генри так и не остановился.

— До свидания, милая! — По щекам Би текли слезы, когда она высадила меня у паромного терминала. — Как же мне не хочется, чтобы ты уезжала!

— Мне тоже.

Я должна была уехать, хотя оставляла на острове две незаконченные истории — свою и Эстер. В здешнем воздухе витали воспоминания и тайны, которые мешали дышать.

— Ты ведь скоро приедешь? — спросила тетя, глядя на меня печальными глазами.

— Конечно!

Если честно, я сомневалась, но хотела успокоить и поддержать Би. Я крепко обняла ее, потом вместе с другими пассажирами поднялась на паром. Под конец своего пребывания на острове я успела сделать еще одну вещь — положила в конверт с адресом Эллиота копию дневника Эстер, которую тщательно отксерокопировала в городе, и бросила письмо в почтовый ящик.