Сара Джио - Фиалки в марте

Какими бы тревожными ни были все эти детали, лишь одна из них, самая неожиданная, потрясла меня до глубины души. В одной из статей упоминалось имя мужа Эстер — Роберт Хэнсон. Я вздрогнула. Дело в том, что так звали моего деда.

Я выбежала на улицу — глотнуть свежего воздуха, к тому же еще немного, и у меня началась бы истерика прямо в библиотеке. Мне нужно было срочно с кем-нибудь поговорить. Я набрала номер Аннабель. В трубке раздавались гудки, но подруга не отвечала. «Пожалуйста, возьми трубку!» — мысленно взмолилась я. Звонок отправился в голосовую почту. Я позвонила еще раз. «Аннабель, пожалуйста, ответь!» Мы обе соблюдаем правило двух звонков: если перезваниваешь, значит, это действительно важно. Я знала, что Аннабель ответит, и не ошиблась.

— Привет! Что случилась?

— Мне нужно выговориться, — задыхаясь, выпалила я. — Ты занята?

Она понизила голос.

— Я с Эваном.

— Ой, прости, Анни. Просто я, кажется, наткнулась на семейную тайну. Грязную семейную тайну.

— Ничего себе! Успокойся, дорогая. О чем ты говоришь?

— Мой дедушка! Оказывается, он уже был женат до того, как они с бабушкой Джен…

Я замолчала. О боже! А если Джен это… Дженис? Я с трудом перевела дыхание, вспоминая соседку Эстер.

— Возможно, его первая жена была настоящей матерью моей мамы. О господи, Анни, боюсь, ее убили.

— Эмили, ты уверена? С чего ты взяла?

Теперь все встало на свои места. Моей настоящей бабушкой была Эстер, а не бабушка Джен. А тот давний секрет: может, Би рассказала маме, что бабушка Джен не ее мать? А если Би пошла еще дальше и обвинила моего деда в убийстве? Не это ли побудило их с бабушкой Джен навсегда покинуть остров?

— В общем, помнишь тот дневник, который я нашла в комнате для гостей? — сказала я, все еще задыхаясь. — Я тебе про него говорила.

— Помню.

— Так вот, по-моему, я только что выяснила, кто его написал.

— Кто?

— Моя настоящая бабушка.

— С ума сойти!

— Знаю.

— Что ты намерена делать?

Я, как могла, рассказала ей о дневнике и о кусочках головоломки — словах пожилой женщины из муниципалитета и газетных заметках, — которые сложились воедино.

— А как насчет Эллиота? — спросила подруга. — Не он ли виноват?

— Нет, вряд ли. Он ее очень любил. К тому же она ждала от него ребенка.

Я вдруг вспомнила важную деталь: Эллиот не знал о беременности Эстер.

— Тут все так запутано, — пробормотала я, усаживаясь прямо на траву и не замечая, что она мокрая. Впрочем, даже если бы и заметила, в ту минуту мне было все равно. — Что делать?

Аннабель откашлялась.

— Делай то, за чем приехала на остров.

Я взъерошила волосы.

— Даже не помню.

— Чтобы успокоиться и прийти в себя.

— Ну да, — кивнула я. — Но теперь-то что делать? Может, я лезу, куда не надо, и не стоит ворошить прошлое?

Аннабель немного помолчала.

— Это тебе сердце подсказывает?

Я покачала головой, вспомнив гадалку, которая сказала Эстер, что ее дневник очень важен для будущего.

— Нет. Если честно, впервые за долгое время я знаю, чего хочу.

Никогда я еще не испытывала такого острого желания поговорить с Би. Теперь, когда появились основные факты, мне нужны были детали, чтобы составить общую картину. Эвелин предупреждала, что не стоит спрашивать Би о дневнике, пока не наступит подходящее время, и я решила: пора.

До тетиного дома я добралась на такси, заплатила и вихрем ворвалась в дверь, которую Би никогда не запирает.

— Би?

Я звала громко и решительно, однако ее не было ни на кухне, ни в гостиной. Пробежав по коридору, я забарабанила в дверь тетиной спальни, и когда никто не отозвался, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Би там тоже не было.

— Би! — крикнула я еще громче, надеясь, что она в ланаи.

Не услышав ответа, я, наконец, заметила на столе записку:

«Дорогая Эмили!

Позвонила наша с Эвелин приятельница из Сиэтла и пригласила к себе в гости с ночевкой. Будем рассматривать старые фотографии и вспоминать прошлое. Я звонила тебе на мобильник, но, видимо, не было связи — хотела тебя тоже позвать. Ладно, ничего страшного, если ты переночуешь одна. Холодильник полон. Вернусь завтра после обеда.

Я включила телевизор, послушала музыку, проверила электронную почту… Ничто не могло заглушить рой мыслей, которые кружились в моем мозгу, словно назойливая песня, которую проигрывают много раз подряд. Очень плохая песня.

Мне вдруг стало страшно. Солнце село, дом начал зловеще поскрипывать — как все старые дома, когда темно, ветрено и никого нет рядом, — и я позвонила Джеку.