Анна Тодд - После

Мир исчезает – остаются только ужасный голос Молли и глаза Хардина.

Раньше я никогда не чувствовала себя так отвратительно. Такого уровня унижения и потери я не могла себе даже представить. Все это время Хардин играл со мной. Все эти объятия, поцелуи, улыбки, смех, «я люблю тебя», секс, планы на будущее – все это сгорело на хрен без всякого следа. Каждый его шаг, каждая ночь, каждая мелочь были спланированы – и все об этом знали, кроме меня. Даже Стеф, которую я считала своей подругой. Я смотрю на него, позволяя себе минуту слабости. Он просто стоит – стоит, словно только что не разрушился мой мир, словно он не унизил меня перед всеми.

– Тебе будет интересно узнать, что стоила ты не очень много, несмотря на то что Зед несколько раз пытался поднять цену. Но, получив с Джейса, Логана и Зеда деньги, Хардин вполне может позволить себе купить тебе ужин, – смеется Молли.

Джейс допивает пиво и орет:

– Я только жалею, что пропустил это «Я тебя люблю!» у всех на глазах. Говорят, прикольно было.

– Заткнись, мать твою! – орет Тристан к всеобщему удивлению. Если бы я не так окаменела изнутри, я бы, наверное, тоже удивилась. – Пошли вы все. Ей и так уже достаточно!

Хардин делает ко мне шаг.

– Детка, пожалуйста, скажи что-нибудь…

И это его «детка» наконец возвращает мне дар речи.

– И ты еще осмеливаешься меня так называть! Как ты мог так поступить со мной? Ты… ты… я не могу… – Так много накипело, что я просто не знаю, что сказать в первую очередь. – Я не буду ничего говорить, потому что это именно то, чего ты хочешь.

На словах я гораздо увереннее, чем чувствую себя. Внутри я сгораю, и сердце мое лежит на полу, под подошвами Хардина.

– Я знаю, я все испортил, – начинает он.

– Ты испортил? Ты испортил? – кричу я. – Почему? Только скажи, почему я?

– Потому что ты была там, – говорит он, и его честность меня добивает. – И был азарт. Я не знал тебя, Тесса. Я не знал, что влюблюсь в тебя.

Упоминание о любви вызывает у меня совсем иное чувство, чем последние несколько недель, я чувствую, что меня тошнит.

– Ты болен. Ты, мать твою, болен! – кричу я, выбегая за дверь.

Это слишком. Рука Хардина хватает меня за запястье, но я вырываюсь и, развернувшись, бью его по лицу. Сильно. Гримаса боли на его лице приносит мне некоторое удовлетворение.

– Ты все разрушил! – кричу я. – Ты взял у меня то, что тебе не принадлежит, Хардин. Это предназначалось тем, кто любил меня, любил искренно. Это было твое, только твое, и все это ты променял – на деньги? Из-за тебя я испортила отношения с мамой. Я все бросила! Мне нужен был кто-то, кто бы любил меня и не заставлял страдать. Ты отвратителен.

– Я люблю тебя, Тесса. Я люблю тебя больше всего на свете. Я собирался рассказать тебе. Я пытался, чтобы не они тебе рассказали об этом. Я хотел, чтобы ты об этом никогда не узнала. Вот почему меня не было всю ночь: я пытался заставить их не говорить тебе. Я собирался рассказать тебе сейчас, когда мы живем вместе и когда это не имеет никакого значения.

Я уже не контролирую свои слова.

– Ты… ты… Боже, Хардин! Что с тобой, черт возьми? Ты думаешь, что убедить всех не рассказывать мне – это достижение? Если я не знаю, значит, все хорошо? Ты думал, раз мы живем вместе, я позволю этому продолжаться? Вот почему ты так хотел, чтобы аренда была и на мое имя! О господи. Ты псих!

Каждая всплывающая мелочь, все сходится. Это было так очевидно!

– Вот почему ты сам забрал мои вещи из общежития: боялся, что Стеф мне все расскажет!

Все в баре смотрят на нас, и я чувствую себя такой маленькой, сломленной и беззащитной.

– Что ты сделал с деньгами?

– Я… – начинает он и останавливается.

– Говори! – требую я.

– Твоя машина… краска… залог за квартиру. Я подумал, что если я… я все время собирался рассказать, как только понял, что больше не хочу этого пари. Я люблю тебя, всегда любил, я клянусь!

– Ты взял презерватив, чтобы показать им, Хардин! Ты показал им простыню, гребаную окровавленную простыню! – Я хватаюсь за голову и прохожу мимо него. – Боже мой! Я такая дура! В то время, как я вспоминала лучшую ночь в моей жизни, ты показывал своим друзьям простыню.

– Я знаю… мне нет оправданий… но ты должна меня простить. Мы сможем это пережить, – говорит он.

Я хохочу. Мне смешно. Несмотря на слезы, я не могу удержаться от смеха; это какое-то безумие. Это не сцена из фильма. Не могу взять себя в руки. Не могу принять удар, выдохнув или смахнув с щеки слезу. Я плачу, схватившись за голову, не сдерживая эмоции и с трудом формулируя мысли.