Джоанна Кингслей - Сокровища

Стефано посмотрел на нее, чувствуя себя раздетым донага. У него кружилась голова от смущения и очарования.

Витторио тоже смотрел, но со злобой в глазах.

— Вы шпионили за нами! Знаете ли вы, что за одно это я могу вас арестовать? Я могу прямо сейчас пойти к телефону и…

— Я знаю, что вы можете, — вмешалась она. — И я знаю, что вы этого не сделаете.

— Да? — Витторио пробежал пальцами вниз по складкам брюк, будто готовясь нанести визит какому-нибудь партийному начальнику. — Почему вы так уверены?

Раскат грома проник сквозь толстые стены дома в комнату. Оконные стекла задребезжали от нового потока дождя, который с силой обрушился на них. Не обращая внимания на вопрос Витторио, Коломба подошла к окну, отдернула тяжелые драпировки и мгновение всматривалась в темноту.

— Думаю, я не позволю вам возвращаться в Милан в такую погоду, — произнесла она.

— Не позволите нам? — с жаром повторил Витторио. — Вы считаете, что можете командовать?

Коломба спокойно заметила:

— Я имела в виду, что вы можете остаться здесь на ночь.

— Невозможно! Если только станет известно, что я провел ночь в этом доме, доме…

— Витторио! — прорычал Стефано. — Не смей говорить с ней подобным образом. Я этого не допущу.

— Не беспокойся, Стефано, — нежно произнесла Коломба. — Я слышала гораздо худшее, и меня это давно не волнует. Я прошу прощения, Витторио, что поставила тебя в такое неловкое положение. Понимаю, что твои друзья по партии не одобрили бы этого, но никто не знает, что ты здесь. И не узнает. Почему же не дать мне возможность сделать ваше пребывание у меня приятным. Мы можем уладить наше дело не спеша, и вы сможете вернуться в Милан утром.

— Мы сочтем за честь остаться, — сказал Стефано.

Витторио так легко не сдавался.

— Синьора, у меня нет времени на…

— Вы должны найти время. Уверяю вас, сделать это в ваших интересах. — Впервые она возвысила голос, и в нем зазвучала такая решимость и авторитетность, что Витторио мгновенно опустился в свое кресло, неохотно покоряясь. Разумеется, он не забыл о ее обещании вознаградить его за потерю времени.

— Хорошо, — произнесла она и налила еще кофе. — А теперь у вас впереди вся ночь, чтобы выслушать мой рассказ.

Громкий раскат грома раздался над головой, как удар богов, означающий конец любому спору.

В течение следующего часа братья Д’Анджели слушали. Это на самом деле оказалась удивительная история. Стефано был загипнотизирован ее голосом и словами. Витторио, несмотря ни на что, был также увлечен.

— Вы, вероятно, знаете меня как Коломбу, — начала она, — но меня зовут Пьетра Манзи, и я родилась в квартале Спакка в Неаполе. — Ее голос по-прежнему был спокоен, когда она подробно рассказывала историю гибели всей своей семьи за десять лет до конца девятнадцатого века. — Холера. Умерли десятки тысяч. Сначала она забрала моих сестер, трех маленьких девочек, потом мать. А через неделю отца.

Она остановилась, минуту глубоко дыша.

— Потом Агостино Депретис, итальянский премьер в те ужасные дни, заявил: «Неаполь должен быть выпотрошен». Понимаете, чтобы избежать еще одного бедствия, он решил стереть с лица земли лачуги. Совершенно не думая о другом несчастье, выбрасывая людей на улицу, которым некуда было пойти. Спакка была уничтожена. Ничего не осталось, ни стены, ни окна. Мне было тринадцать.

Она рассказала, как жила с теткой, овдовевшей после болезни мужа, пока ее не взял к себе лавочник бесплатной прислугой.

— Остальное — очень старая история, сказка, которую вы слышали сотню раз. Маленькая Золушка, извлеченная из золы прекрасным принцем, — хоть он и не был принцем и я не вышла за него замуж.

Витторио грубо рассмеялся.

— Неудивительно.

Она не обратила на него внимания.

— Видите, моя жизнь вовсе не была сказкой. В ней не было никакого волшебства. Что я имею, я заработала. Мои желания исполнились, я достигла всего, чего хочет любая женщина — богатства, любви, положения, власти.

— Вы называете это властью? — спросил Витторио. — Погрязнуть в похоти, переходить от одного к другому, продавая себя более щедрому покупателю.

Глядя на брата, Стефано со сжатыми кулаками наполовину приподнялся со своего места.

— Я приношу извинения, синьора, за грубость моего брата.

— В этом нет необходимости. Я знаю, что он из себя представляет. Я знаю, каковы вы оба. — Она закрыла глаза и впервые показалась старой, словно своей жизненной силой не подпускала к себе годы. — Когда мне было за тридцать, я приняла решение. Самое обыкновенное решение, которое должны принимать миллионы женщин. Я решила завести ребенка. — Легкий смех смягчил ее голос, а когда она открыла глаза, в них, казалось, мелькали озорные огоньки. — Мне говорили, что это самое сильное переживание, которое доступно женщине, а я никогда не пропускала ни одного нового впечатления.