Эдуард Веркин - Друг-апрель

Девчонки пугались.

Мать частенько оставалась на вторую смену и забирать его не могла. Тогда они шли к Ульяне. Мать договорилась с ее родителями, те были только «за», поскольку работали тоже помногу и не хотели, чтобы дочка сидела одна.

Нет, можно было дожидаться у бабушки, но у бабушки Ивану не нравилось. Потому что бабушка была почти слепая и все время заставляла его читать вслух журнал «Здоровье», самый скучный журнал на свете.

Они добирались до дома и пили чай из термоса. Обычно с оладьями. Иногда с самодельными ирисками. Смотрели мультики. А еще у нее имелись настольные игры – целый сборник, в них тоже играли.

Вечером, уже в темноте, за ним заходила из поликлиники мать. От матери пахло лекарствами, как положено, она разговаривала с ее родителями, и они все вместе смеялись – жених и невеста растут. А потом они брели на вокзал и садились на пригородный и домой возвращались уже почти в десять. Мать начинала ругаться со старшим братом. Из-за оценок, из-за поведения в школе, из-за того, что он слопал гороховый суп и ничего не оставил, и кастрюлю даже не помыл, она надрывается весь день, и теперь ей снова надрываться – греть воду, мыть посуду, готовить что-то на завтра…

Он уходил на крыльцо. Брал в коридоре старую фуфайку, в нее можно было завернуться почти целиком, сидел, слушал поезда, ночью их было больше, чем днем, и звучали они совсем по-другому, лучше. Ждал утра и ненавидел приближающиеся выходные.

Жених и невеста.

Двадцать четвертое. Три недели назад Аксён повесил на стену календарь так, чтобы при просыпании видеть сколько. Специально повесил заранее, а то Чугун догадался бы, стал бы, болван, дразнить. Календарь – это удобно, просыпаешься и видишь все сразу.

Двадцать четвертое. Хорошее число, подумал Аксён. Если два умножить на само себя, то получится четыре, наверное, это добрый знак.

Добрый. Четыре дня назад отправились с Тюлькой за банками. Погода хорошая, теплая, во многих поездах окна уже открыли, народ в них банки швыряет, бутылки, другое добро. Правда, летом больше швыряют, но и сейчас ничего, если в день сделать километров двадцать, то можно рублей на сто пятьдесят набрать. Тюлька хорошо банки ищет, прямо как свинья трюфели. Столбов тридцать уже прошагали вдоль дороги, и тут журнал. Обложка оторвана, судя по графикам и обилию умных мужиков в пиджаках, что-то из области как правильно сэкономить свои миллионы. Видно название первой статьи.

«Побеждает тот, кто умеет ждать».

Такими крупными жирными буквами. И еще рассказано, что терпение – одна из самых главных и полезных добродетелей: кто ждет, тот дождется.

Разве не знак?

Абсолютный. Аксён улыбнулся.

Или вот. Ульянка любила всякое фэнтези. Про колдунов, драконов, ну и прочих других волколаков. А вчера он отправился в крыловский ларек за лапшой, вышел на перрон, навстречу мужик. Такой полубомжик. И как прицепится – парень, купи книжки, парень, купи книжки, первый раз такой тут встретился. Ну, и от нечего делать посмотрел. И все книжки как одна про колдунов. И про драконов.

Тоже это, наверное, знак.

Или голос. Смех, вернее. Опять же вчера. Вздумалось покурить. Но не дома, не хотелось делиться с Чугуном и не хотелось, чтобы Тюлька видел. Отправился в лес, метров на сто, там такое удобное местечко, пень старый, как кресло, сидеть приятно.

Устроился поудобнее, задымил, никакого, между прочим, удовольствия, и вдруг смех. Не просто смех, а точно такой же, совершенно одинаковый.

Аксён дернулся, обернулся, вскочил. Нет никого. Деревья стоят. Послышалось.

Послышалось, а все знак, сомнения никакого, так только Улька смеялась.

Приедет. Через день-другой.

И Тюлька. Тюлька тоже. Принялся разгребать свои запасы. Вытащил из-под койки чемодан, и коробку, и даже старый таз, все заполнено игрушками. И из шкафа половину выгреб. Перебирает, ремонтирует, производит генеральную ревизию, короче.

Нет, Тюлька, конечно, не знак, Тюлька в курсе, что Семиволковы скоро приедут. Но все равно. Птички чуют приближение весны и заранее начинают петь громче.

Двадцать четвертое.

Аксён думал полежать еще немного в постели, помечтать, подумать, но не получилось. На кухне жестяно грохнуло, и начался скандал. Как-то неожиданно, безо всяких переходов, как лавина.

Сначала мать.

Мать орала, что ей и своих дармоедов хватает, еще одного ей не потянуть, что, скорее всего, эта плешивая сволочь что-нибудь натворила и теперь ей просто нужна лежка, что в прошлый визит он спер у нее сережки…