Фэй Уэлдон - Ненавижу семейную жизнь

Нил Ренфру сидит за огромным дубовым письменным столом на верхнем этаже и руководит деятельностью всех, кто помещается на нижних: агентами, связанными с телевидением и кино, с литературными агентами, ведающими беллетристикой, а также научной, интеллектуальной и прочей литературой, продвигает то, что рождается в голове у чудаков, вызывающих у людей обыкновенных смешанное чувство благоговения и насмешливого пренебрежения, то есть у писателей.

А писатели сидят в одиночестве за своими компьютерами по всей стране и пытаются найти у себя в голове золотую жилу — иногда им это удается, чаще нет. Агент же должен убедить издателей, продюсеров и журналистов, что их идеи не дешевая мишура, а чистейшее золото. Иногда оказывается, что и в самом деле золото, но ведь поди угадай заранее, это как рулетка. Придется Хетти поговорить с Нилом Ренфру, попросить его более четко определить ответственность — если, конечно, она вообще сумеет попасть к нему на прием.

“Динтон и Селтс” занимают все здание, и вскоре им надо будет перебираться в более просторное помещение или же купить еще и соседнее здание, а может, пересадить часть сотрудников куда-то еще. Штат служащих огромный, им здесь слишком тесно. Здание старое, нет, не старое, а просто древнее, не то что Мартинов офис. Построили его в конце восемнадцатого века, это был особняк богатого землевладельца. Комнаты высокие, прекрасно отделанные — за исключением, конечно, бывших помещений для прислуги, там темнота, теснота и духота. Всюду, где только можно и где нельзя, натыканы компьютеры, факсы, телефоны, и какую мебель здесь ни поставь, все ни к селу ни к городу. Такое впечатление, будто особняк ждет чего-то, что так никогда и не случится. Построенная лет пятьдесят назад шахта лифта безобразно втиснулась между пролетами и изуродовала просторные, светлые лестницы и холлы. Не сегодня завтра нагрянут санитарная инспекция и пожарная служба, станут выискивать запасные выходы на случай пожара и пандусы для инвалидных колясок. Новому офису Нила, воздвигнутому на крыше с отступом от уличного фасада, так что снизу его не видно, всего пять лет, он принес молодому архитектору, который его проектировал, то ли две, то ли три премии. Офис кинулись строить, едва дождавшись разрешения на перепланировку.

Все двадцать восемь сотрудниц “Динтон и Селтс” и некоторые из семнадцати сотрудников слегка влюблены в Нила, он красивый мужчина и всегда покрыт здоровым загаром после отдыха на свежем воздухе. Он женат, счастлив в браке и все уик-энды проводит на яхте, а в понедельник приходит на работу и принимает решения, от которых все остальные открещиваются, именно поэтому он и начальство.

Гарольд из “Деволюции” принадлежит к боссам старой закалки: каждый со своей придурью, идеи у них одна фантастичней другой, решения принимают с бухты-барахты, просто по вдохновению; Нил же босс молодого поколения: соблюдает все установленные в компании процедуры, исходит из того, что все действия должны не только окупаться, но и приносить доход, и любит, чтобы его подчиненные всегда были в выигрыше.

Хетти откликается на жалобный призыв о помощи, который несется из соседнего кабинета: у Барб кончились косметические салфетки, а она не может выйти за ними, потому что у нее нос распух, ну и Хетти приносит подруге салфетки. Барб тоже бы ей принесла. Но все равно Хетти не хочется надолго отлучаться из кабинета, ведь она ждет звонка из Варшавы и боится, что Хилари ей все испортит — отчасти со зла, отчасти просто по бестолковости.

Хилари работает в агентстве двадцать семь лет и среди всех его сотрудниц наверняка самая старая. Носит твидовые юбки, вязаные кофты и искусственный жемчуг. Как монахини посвящают свою жизнь Иисусу, так Хилари посвятила свою жизнь “Динтону и Селтсу”. Детей у нее нет. Почти все здесь уверены, что она до сих пор девица, хотя кое-кто и рассказывал, будто у нее был роман с мистером Селтсом, который уже много лет как умер. Телефон звонит, но это опять Барб. У нее началась менструация, раньше времени, из-за всех этих ужасных огорчений. А она так надеялась, что беременна. Она не может встать со стула, потому что протекла, а на ней белая юбка, пожалуйста, Хетти, принеси прокладки и другую юбку, размер шестой, ради бога, скорее, скорее.

Барб в таких расстроенных чувствах, потому что у нее роман с молодым телережиссером, неким Тэвишем, полгода назад он снимал у них документальный фильм для Би-би-си о работе агентства. Хетти его ни разу не видела, но, судя по рассказам Барб, он что-то вроде дедушки Каррена, которого она не знала, того самого уличного певца с зелено-бело-черным клетчатым пледом, он любил Фрэнсис, родил Лалли и умер.