Барбара Картленд - Таинство любви

— И ты стала очень похожа на свою мать.

— Вот это я и хотела услышать! — воскликнула Анна. — Но, полагаю, что-то от папы во мне тоже есть?

— Как же ты можешь быть не похожа на них обоих, когда они так сильно любили друг друга! — сказал священник. — Однако ты должна присесть.

Отец Алексей указал рукой на два стоящих рядом стула, а когда они уселись, сказал:

— Я не удивлен, что ты вышла замуж. Я всегда чувствовал, что ты не станешь монахиней и, если будет на то воля Божья, он пошлет тебе иную жизнь, совершенно не похожую на монастырскую.

— Господь был очень, очень добр ко мне, — ответила Анна. — А теперь я хочу попросить вас, отче. Все эти годы я хранила в тайне имена моих родителей. Пожалуйста, расскажите моему мужу о том, что произошло, поскольку, сами понимаете, он сгорает от любопытства.

— Что вовсе не удивительно, — улыбнулся священник. — Хотя ты очень молода, Анна, но мудра и осторожна не по годам. Я знаю, что за все это время ты не предала своего отца и не сделала ничего, что могло бы представлять для него опасность.

— До тех пор, пока я не вышла замуж, хранить тайну мне было нетрудно.

При этом она с улыбкой посмотрела на герцога, и он ей ободряюще кивнул.

— С нетерпением ожидаю разгадки этой тайны.

— Тогда позвольте мне приступить с самого начала, — сказал священник. — Мать Анны родилась в 1830 году и была племянницей государя императора Николая.

— Его племянницей? — пробормотал герцог, моментально оценив высоту происхождения Анны.

— Ее светлость великая княжна Наталья, — продолжил священник, — выросла в богатстве и любви, которые, уверен, мне нет надобности описывать вашей милости.

Герцог в знак согласия наклонил голову, и отец Алексей продолжил:

— По мере того, как великая княжна подрастала, она все сильнее начинала выделяться среди привыкших к роскоши петербургских придворных. Когда Наталье исполнилось двадцать, было решено выдать ее замуж за человека, выбранного без ее согласия. Вы знаете, ваша милость, что такое принято в высшем свете сплошь и рядом.

— Разумеется, — согласился герцог.

— Сама же княжна ужасалась страданиям крепостных и бедняков Санкт-Петербурга, терпеть не могла человека, выбранного ей в мужья, и потому решила отречься от мира и уйти в монастырь.

Герцог напряженно слушал не перебивая, а священник между тем продолжал:

— Зная, что никто не станет ее слушать, пока она остается при дворе, великая княжна бежала из столицы и, прежде чем кто-нибудь успел остановить ее, добралась до Одессы, где у отца Натальи был дворец, в котором он никогда не жил. С годами дворец обветшал и пришел в беспорядок.

Когда княжна приехала сюда, она была такой юной, такой красивой, что я счел своим долгом сказать ей, что считаю ошибкой ее желание отречься от мира. Я призвал Наталью еще раз хорошенько подумать, прежде чем принять окончательное решение.

Священник улыбнулся Анне.

— Как ты, наверное, помнишь, дочь моя, твоя мать была женщиной непреклонной, и она заявила мне, что все уже решила. Я думаю, больше всего она опасалась того, что, если не поспешит, царь вернет ее назад в Санкт-Петербург.

— А правил в то время император Николай Павлович, — заметил герцог.

— Совершенно верно, ваша милость, правил тогда Николай — он был царем жестким и властным.

Произнося эти слова, отец Алексей осенил себя крестным знамением и продолжил:

— Царь послал в Одессу агентов тайной полиции, но к тому времени, когда они приехали, княжна уже дала обет в маленькой общине работающих монахинь, и мне удалось отправить агентов восвояси, объяснив, что великая княжна принадлежит отныне Богу и даже сам царь не властен над нею. Правда, слова мои, да простит меня Господь, были не вполне верны. Принимая великую княжну в монахини, я сделал для нее исключение, оговорив, что она при желании в любой момент может отказаться от данного ею обета и возвратиться в мир.

— Но царь, конечно, об этом не знал?

— Об этом никто не знал, кроме меня, — ответил священник. — Ну, и княжны, разумеется.

Он ненадолго замолчал, погрузившись мыслями в прошлое.

Затем отец Алексей вновь заговорил:

— Через несколько лет небольшая община монахинь перебралась из своего неудобного и не приспособленного для зимних холодов монастырского дома во дворец. Это произошло после того, как скончался отец великой княжны и дворец перешел к ней по завещанию.

— Таким образом, дворец превратился в монастырь? — спросил герцог.