Пенелопа Дуглас: До тебя (ЛП)

Тэйт уезжает во Францию на год.

Стоит в одном лифчике у себя во дворе, устраивая поджог.

Я покачал головой, разгоняя непрошенные образы.

– Значит, сходи в спортзал, выведи похмелье с потом, – распорядился я. – Мне надо отвлечься.

Зачем я это сказал? Теперь он поймет – что-то не так, а мне не нравилось, когда люди лезли в мои дела.

– Тэйт уехала? – поинтересовался Мэдок, почти робко.

Мои плечи напряглись, но я ответил спокойным тоном, наблюдая, как Татум вышла из дома в новой футболке:

– При чем здесь она? Ты устраиваешь вечеринку или нет?

На другом конце линии на несколько секунд повисла тишина, после чего Мэдок пробормотал:

– Ага, конечно. – Похоже, ему хотелось сказать еще что-то, только он благоразумно решил заткнуться. – Ладно. Хотя я не хочу видеть ту же толпу, что и вчера. Кого пригласим?

Глядя на отъезжавший Бронко и гребанную блондинку, сидевшую за рулем, которая ни разу не оглянулась назад, сильнее прижал телефон к уху.

– Блондинок. Много блондинок.

Мэдок тихо хохотнул.

– Ты ненавидишь блондинок.

Не всех. Только одну.

Я вздохнул.

– Сейчас я хочу в них утонуть. – Мне было безразлично, сообразит ли Мэдок. Он не станет допытываться – именно поэтому он был моим лучшим другом. – Разошли сообщения и позаботься о выпивке. Я займусь закусками. Приеду через несколько часов.

Услышав тихий стон со стороны постели, я обернулся. Девчонка из Пердью… забыл ее имя… начала просыпаться.

– Почему бы тебе прямо сейчас не приехать? Вместе сходим в спортзал, потом сгоняем за едой, – предложил Мэдок, только мой взгляд был прикован к голой спине девушки, лежавшей у меня в кровати. Она заворочалась; одеяло сползло до уровня задницы. Ее лицо было скрыто. Я видел лишь кожу и солнечные волосы.

Я ничего не ответил Мэдоку, сбросив вызов, потому что в данный момент единственным местом, где мне хотелось находиться, являлась моя кровать.

Последующие несколько недель походили на прыжок со скалы с исправным парашютом, которым я отказывался воспользоваться. Школа, мать, Джекс, друзья – они все были рядом, готовые меня поддержать, но я выбирался из дома только ради возможности влипнуть в неприятности.

Таща раздраженного и злобного себя на Английский, пытался понять, зачем вообще до сих пор посещал школу. Меньше всего на свете я хотел приходить сюда. Коридоры были забиты людьми, но все равно казались пустыми.

Выглядел я тоже хреново. Под левым глазом синяк, на переносице царапина от драки, которую даже не помнил. Плюс ко всему, сегодня утром я оторвал рукава своей футболки, потому что не мог дышать.

Не знаю, о чем думал, но на тот момент такое решение казалось логичным.

– Мистер Трент, не садитесь, – распорядилась миссис Пенли, когда я зашел в кабинет после звонка. Все уже расселись по местам. Я остановился, глядя на нее.

Пенли мне нравилась не больше остальных, только я не мог скрыть скучающего выражения, наверняка заметного у меня на лице.

– Извините? – спросил, пока она подписывала розовый бланк. Я вздохнул, прекрасно зная, что означал этот цвет.

Пенли вручила мне бланк.

– Вы меня слышали. Отправляйтесь к декану, – ответила она, вставив ручку в пучок на макушке.

Я оживился, поняв, что Пенли не шутит.

Опоздания и прогулы вошли в привычку, в связи с чем моя учительница наконец-то разозлилась. Многовато времени ей для этого потребовалось. Большинство преподов начали выгонять меня с уроков еще на первой неделе.

Предчувствуя назревающий конфликт, я улыбнулся, а по телу разлилось чувство эйфории.

– "Пожалуйста" к данной просьбе не прилагается? – Усмехнувшись, выхватил бумажку из протянутой руки миссис Пенли.

В классе послышались приглушенные смешки. Учительница посмотрела на меня, прищурив свои темно-карие глаза.

Она не стушевалась. Тут надо отдать ей должное.

Развернувшись, я швырнул розовый бланк, обязующий в наказание остаться после уроков, в мусорную корзину, и распахнул дверь, не позаботившись закрыть ее за собой.

Кто-то удивленно охнул, кто-то начал шептаться – ничего нового. В последнее время основная масса одноклассников меня сторонилась, однако к моему нахальному поведению уже привыкли. По крайней мере, я привык. Пульс больше не учащался, если я вел себя вызывающе. Мне не терпелось поднять ставки.

– Мистер Карутерс! – послышался возглас Пенли. Оглянувшись, увидел Мэдока, тоже направившегося к выходу.

– У меня критические дни, миссис Пенли, – объявил он на полном серьезе. – Я скоро вернусь.