Татьяна Корсакова - Печать василиска

– Где она?! – Не сбрасывая скорости, бортом моторки задел оленинскую развалюху, та накренилась, черпнула озерной воды.

– Опоздал, фольклорист! – Чтобы сохранить равновесие, Оленин схватился за борта. – Он ее к себе позвал! И ни я, ни ты ему не помеха!

– Где она?! – Еще один удар – и Оленин оказался в воде. – Утоплю, гада!

– Там! Но все равно поздно уже, – Оленин смотрел куда-то поверх его головы, и взгляд его был такой, что Гришаев помимо воли обернулся.

Мертвое озеро оживало, надувалось в центре огромным пузырем.

– Всплывает... – Оленин замотал головой, зажмурился. – Трындец нам...

Волосы на затылке зашевелились, и ладони вдруг вспотели.

К черту! Он еще посмотрит, кому трындец! Пора пускать в ход секретное оружие. Не глубинная бомба, не килограмм тротила, на худой конец. Черный семилетний петух – вот такое секретное оружие – курам на смех! Но другого у него нет...

Всю дорогу от деревни до поместья пернатая тварь металась в мешке, орала благим матом, а сейчас, когда от крика ее петушиного, который, оказывается, для Василиска почти смертелен, зависят их с Алевтиной жизни, заткнулась.

А пузырь все выше, удивительно, что еще не лопнул. И колокольный звон такой, что закладывает уши и челюсть сводит. И тварь пернатая, спасительница человечества, как назло, молчит...

Пришлось действовать жестко: петуху теперь придется ходить без хвоста. Зато сработало: заорал, как миленький, да еще так громко, что даже колокольный звон заглушил, а потом клюнул Гришаева в руку и сиганул в озеро. Все, теперь точно трындец – пропало секретное оружие.

Оказывается, не пропало, оказывается, сработал петушиный крик. Гигантский пузырь не лопнул, а медленно съежился, втянулся в образовавшуюся на его месте трехметровую воронку. И колокольный звон оборвался...

А Алевтины нигде нет, и старуха сказала – ищи в озере. Поздно...

Воронка схлопнулась в тот момент, когда Гришаев нырнул.

Вода студеная, точно не озерная, а колодезная. Долго в такой без гидрокостюма не продержишься. Хорошо, хоть внизу светло...

Где искать? Кого?..

Твою ж мать...

...Она была похожа на диковинный цветок: розовые лепестки сарафана, тело – стебелек, волосы по воде. Из-за волос лица не видно. Некогда смотреть, вдруг еще не поздно?! Схватить за руку, рвануть вверх, к спасительному воздуху, втащить на лодку...

Живая?.. Лиф сарафана он разорвал, потому что по-другому никак не получалось послушать сердце. Да, долго под водой, да, без воздуха, но вода-то ледяная! Это же хорошо... в смысле для мозга, если клиническая смерть...

Сердце не билось...

Не успел, обещал защищать и не защитил...

Может, воду из легких... Вот так, животом на колено, головой вниз, нажать осторожно, чтобы ничего не сломать... И не думать ни о чем, просто действовать – отстраненно, профессионально...

Вода в легких была. Как же без воды, когда девочка в озере бог знает сколько, без воздуха...

И вода, и хриплый, с надрывом, кашель. И сердце забилось, и кожа, кажется, порозовела, а глаза закрыты...

Все, теперь к берегу, к теплу.

На берегу Гришаева уже ждали экологи-копатели, наверное, хотели морду набить. Не набили, может, выражение его лица увидели, а может, Алевтину.

Что было дальше, Гришаев помнил смутно. Вот такой из него хреновый профессионал. Помнил, как Николай стаскивал с себя рубашку, кутал в нее Алю, а Толик матерился и бегал туда-сюда, как ненормальный. Помнил, как, точно во сне, сбрасывал акваланг, а на маску, кажется, даже наступил и сломал.

А потом озеро взорвалось, покатилось на берег огромной волной, дохлой рыбиной вышвырнуло на песок тело Оленина, а следом разбитую в щепки лодку. Тишина, которая наступила после этого, показалась оглушительной, нереальной. И таким же нереальным Гришаеву показался взгляд Алевтины – ясный и, слава тебе, господи, осмысленный...

С неба сыпал мелкий дождь, уже вторую неделю. Лето совсем не было похоже на лето. От нескончаемого дождя город раскис и потек. И внутри у Али тоже все раскисло.

Гришаев ушел, и она жила теперь по инерции, потому что нужно было как-то жить.

...Не получилось из нее невесты для Василиска. Гришаев отработал деньги, спас клиентку. Он ей все рассказал: и про мать, и про деньги, и про заказ. Той же ночью и рассказал.

Милиционеры уехали только под вечер, опросили свидетелей, осмотрели берег озера и полуразрушенный лодочный причал, забрали с собой тело Егора и бьющуюся в истерике Елену Александровну.

...Егор был ее племянником, любимым и единственным, а еще очень предприимчивым. Без Егора она бы ни за что не решилась на преступление, до последнего надеялась бы, что все устроится само собой, нужно только подождать. Но Егор ждать не хотел, и случилось то, что случилось: одно преступление потянуло за собой другое, а Егорушка, ее любимый мальчик, погиб.