Вера Копейко - Последний фуршет

— А возлюбленные красавицы носят что? Знаешь? — он сощурился, разглядывая ее.

— Что? — выдохнула Лиза, чувствуя, что ей становится жарко.

— Жемчуг. Он — символ... возлюбленной красавицы. А жемчуг очень хорош на черном. Поэтому, — Слава вытер руки полотенцем, потом залез в карман мягких домашних брюк, — я дарю тебе вот это. Повернись-ка спиной.

Лиза удивленно взглянула на мужа. Ничего себе, торжественная минута дарения.

— Жемчуг для моей любимой красавицы, — проговорил Славик, раскрывая золотой замочек цепочки.

— Щекотно, — поежилась Лиза, когда жемчужная капля коснулась ее кожи. Она скосила глаза. — Боже мой, да это розовый жемчуг.

— Согласна, что розовый не идет к красному? А на фоне черного просто замечательно.

— Как странно, — прошептала Лиза, — мы с тобой говорим на чужом языке, пользуемся чужими символами, но так понимаем друг друга. А другие говорят на одном языке и не понимают.

— Нам здорово повезло...

Внезапно стало так тихо, что оба услышали слабое нытье холодильника, которое раньше не замечали.

— Ты... молчишь? — спросил Славик. — Тебе на самом деле нравится? Моя мама оценила бы розовый жемчуг. И черное платье, которое я тебе подарил.

— Да что ты, что ты, — поспешила Лиза. — Оно мне нравится. Просто у меня никогда такого не было. Я кажусь себе в нем...

— Какой? — Муж сощурился и окинул ее взглядом. Он улыбнулся, взглянув на рыжие ноги, которые торчали из-под зеленого халата.

— Мешком с костями. Нескладной. Похожей на соседскую псину по имени Буси. У нее шкура болтается, как на мне это платье.

Славик расхохотался:

— Скажешь тоже. Моднющее платье. — Он поднял вверх палец. — Любимое словечко моей мамы. Высшая похвала. Как, говоришь, зовут пса? Буси?

— Ага.

— Помнишь, что это означает по-японски?

— Что? — Она нахмурилась, словно сосредоточенно листала компьютерный словарь. — Буси...

— Не трудись. Самурай, воин.

— Точно. Ну конечно, я знаю это слово. Но... с другим ударением, и меня это смутило. Надо дать Буси понюхать мой самурайский меч.

— Ты увезла его на дачу? — спросил Славик. — Понятно. А я-то думал, что забыла про него. — Он поморщился. — Знаешь, когда ты сердитая, надутая, то вполне тянешь на... воина.

— Я похожа на самурая? — Лиза удивленно раскрыла глаза и резко повернулась к большому зеркалу. В нем она увидела Славика, который все еще нависал над ней.

— А разве нет? Настоящий самурай. — Его пальцы поиграли жемчужиной, потом руки опустились на плечи. Она почувствовала, как халат сдвигается с них, ползет вниз. — Ты мой любимый самурайчик, — шептал он ей в ухо. — Но я тебя не боюсь, ниско-олько... Потому что при тебе нет меча, зато мой — при мне... — Он задвигал бедрами, Лиза замерла... — Я сейчас...

Лиза почувствовала, как стало трудно дышать. Открыла рот и хватила большой глоток воздуха. Потом привалилась к мужу спиной, желая снова и снова ощущать его напряжение.

Славик рывком дернул халат вниз. И Лиза увидела себя в зеркало обнаженной по пояс.

— Какой хитрый самурайчик. Он хочет меня, я вижу. — Указательный палец Славика прицелился в напрягшийся сосок. — Сейчас мы расправимся с этими морковными штанишками. — Руки Славика нырнули под резинку.

— Пойдем, — выдохнула Лиза. — Скорее...

— Послушай, а как ты определил, что именно со мной хочешь познакомиться? — сытым, мурлыкающим голосом спросила Лиза.

Она в сотый раз задавала ему этот вопрос. Но всякий раз хотела выловить из ответов что-то такое, такое... чего не было в предыдущих девяноста девяти. Ей нравилось возвращаться в тот день, поскольку он снова подтверждал веру Лизы в справедливость принципа, которому научил ее отец. А он узнал его от американского коллеги. Just do it — сделай это сейчас...

— На том рейсе было полно девиц, — говорила Лиза. Она поудобней устроилась на плече мужа, жемчужина на золотой цепочке покатилась и застряла в ямке его ключицы. Они лежали в новой большой кровати. Удивительно — они влюбились в гарнитур не итальянский или испанский, как собирались, а в чешский. — Я что же, была красивей всех? — насмешливо спросила Лиза.

— Ты и сейчас красивая, — сказал Славик и притиснул свою щеку к ее щеке. От него пахло ромашкой и мятой, но уже не так резко, как в ванной. Волосы Славика упали ей на лоб, она подула на них снизу вверх, стараясь смахнуть. Получилось.

— Тогда почему? В чем дело? Я была какая? Желанная? — произнесла она и засмеялась. Это слово не ее. Оно для другого голоса, и Лиза, чувствуя это, невольно поменяла тон на писклявый. — Или кака-ая? — Резко повернулась у него на плече и заглянула прямо в лицо.