Вера Копейко - Последний фуршет

— Я знаю, для чего, — Лиза кривила губы. — Для того, чтобы меня мучить, вот для чего.

— Не верю, что ты сильно мучаешься, — фыркнул он, и хлопья пены полетели в разные стороны.

Лиза любила наблюдать, как преображается лицо мужа каждое утро, когда он бритвой снимает с него пушистую белую пену вместе с жесткой щетиной, которая ночью колола ее тело, заставляя его пылать жарким пламенем.

До сих пор она чувствовала, как горит кожа на груди под тканью зеленого халата. Ночью Славик стащил с нее оранжевую пижаму, а утром, выбравшись из-под пышного легкого одеяла, она надела только штанишки от нее, а сверху — халат. В квартире было нежарко.

Сегодня ночью Славик не отворачивался со стоном, не отцеплял ее руки от себя, не бормотал, что сильно устал.

— Знаешь, — Лиза почувствовала, как горло перехватило, и откашлялась, — сначала все новое нравится, а потом надоедает.

— Даже надевать красивые платья? Даже чувствовать, как тебя поедают глазами фуршетники и фуршетницы?

Его губы сложились в насмешливую улыбку. Славик наблюдал за Лизой в зеркало. Он был высокий, поэтому флакончики, тюбики, баночки на полке не мешали видеть лицо жены целиком.

Лиза привалилась к косяку, сощурившись. Глаза, в цвет которых была отделана ванная, превратились в щелочки не шире зубочистки, которую она сейчас крутила в кармане халата. После сна волосы растрепались и походили на светло-рыжую плохо расчесанную гриву породистой лошадки.

— Эти, как ты их называешь, фуршетники и фуршетницы, а также коктейльщики и...

— ...приемщики, обедники... — подхватил Славик.

— Скажи еще ужинщики, — хмыкнула Лиза. — Ужасные, скучные слова. — Она покачала головой, выпустила из пальцев зубочистку на дно кармана и сложила руки на груди, не собираясь продолжать игру в слова. — В общем, как их ни назови, они мне надоели. Как подумаю, что снова придется все это... все это... скушать, — она поморщилась, — у меня начинает урчать... в мозгах.

Славик засмеялся:

— Урчать в мозгах? Здорово. Я запомню. Как ты такое находишь.

Лиза усмехнулась:

— Нахожу? Я не ищу, а просто выражаю словами то, что чувствую.

— Должен признаться, я с удовольствием наблюдаю, как вокруг тебя нарезают круги, — он снова засмеялся, — мужчины, особенно чуткие к прелестям красивых женщин. — Плеснув себе в лицо пригоршню воды, Славик зафыркал и закрутил головой. Светлые волосы упали на лоб, намокли и потемнели. Лиза молча наблюдала за мужем, сложив руки на груди. Наконец тот отфыркался, пригладил волосы влажной пятерней. — Наивные, — он снова посмотрел в зеркало, прямо в ее глаза. — Они думают, что ты явилась одна. Как будто такую свеженькую капустку кто-то выкатит из своего огорода каким-то козлам.

Лиза засмеялась.

— Ты тоже умеешь построить фразу. Правда, — она поморщилась, — грубовато.

— Но по-мужски, разве нет? — Славик самодовольно рассмеялся и наградил себя еще одной пригоршней воды. Отфыркавшись, снова посмотрел в зеркало. На стекле осели брызги, капли, удлиняясь, медленно ползли вниз. Лизино лицо, казалось, все в слезах.

Такое лицо ему не понравилось, поэтому Славик оглянулся и взглянул на нее настоящую.

Она молча пожала плечами, а он продолжил:

— А я тут как тут. Стоп, господа, эта рыжая красавица со мной.

— Ага, — засмеялась Лиза. — Ты тут как тут — и уже познакомился с кем надо. Я, кроме всего прочего, еще и приманка, да?

— Но я не виноват, — Славик поморщился, пытаясь изобразить неловкость. — Если ты притягиваешь к себе именно тех, кто мне... полезен.

Лиза промолчала. Отвернулась от мужа и посмотрела в окно. Через него вливался оранжевый поток света. Он проходил сквозь апельсиновую занавеску и становился нестерпимо ярким. Лиза довольно щурилась. Она любила солнце. Поэтому подобрала занавеску не к зеленоватой полоске на кухонных обоях, а к оранжевой. Эх, какая погода, поехать бы на дачу, прямо сейчас, думала Лиза с тоской. Она купила машину песка, его нужно добавить под цветы, причем срочно. Но этот фуршет...

— Ладно, не пытайся изобразить оскорбленную невинность, — бросил Славик фразу, которую часто повторял к месту и не совсем. Лиза вдумалась только один раз, когда муж произнес ее впервые. Потом пропускала мимо ушей. — Я хочу, чтобы ты надела мое любимое черное платье.

— Господи, — Лиза вздохнула нарочито громко. — На что только я трачу свою жизнь!

— Ты тратишь свою жизнь не на что-то, а на кого-то, — назидательным тоном заявил муж. — То есть на меня. — Он повернулся к ней, раскинул руки. — Иди сюда. Попробуй, какие у меня теперь мягкие щеки. Я хорошо пробрился. На этот раз ты купила замечательно удачные лезвия. Где их, интересно, продают?