Алекс Стюарт - Фиктивный брак

Джой и Траверс на балконе были так же зачарованы, как Персиваль Артур и Мери внизу, в кухне. Ибо голос Мелани чаровал, захватывал и не отпускал. В нем было тепло виноградников ее страны и легкий хмель деревенского красного вина с ароматом — в это почти невозможно поверить, — с ароматом цветов жасмина, кусты которого ряд за рядом росли на здешних полях по дороге в Грасс. Жасмин выращивали для парфюмерных нужд.

Песня смолкла. Раздались аплодисменты, выражения восторга Персиваля Артура и Мери. Мери говорила: «Хорошо поет, правда? Интересно, а знает она „Я хочу быть счастливой“?» Персиваль Артур восклицал: «Великолепно! Trey be! Браво! Брависсимо!» — желая, чтобы это звучало легкомысленно и дерзко, но его восторг выглядел очень искренним — невольно он вкладывал в эти восклицания еще и восхищение теплом, звуками и запахами южной ночи.

Не только древние римляне перестали быть абстрактным понятием, но и многие другие вещи, которые раньше он считал мифом. Ему всегда был присущ практический склад ума, но с сильно развитым поэтическим воображением; и, как справедливо считают многие, именно игра воображения определяет все остальное. И с таким складом ума (цитируя самого знаменитого из воспитанников Харроу),

Как только в закрытую школу его поместили,

Он в третьем-четвертом семестре смертельно устал.

Учебою мысли его заморожены были,

Как будто бы мальчик на Северный полюс попал.

Но сейчас Персиваль Артур Фитцрой, наоборот, находился на юге, он с энтузиазмом аплодировал южной жизни и южным песням:

— Брависсимо! Еще!

— Мальчик немного отбился от рук, — комментировал Траверс, возвращаясь в розовую гостиную (совершенно невероятную комнату, которую мы еще опишем). — Он пропускает летний семестр и воображает, что всегда можно избежать того, чего не хочешь. Он постоянно только и думает, как бы пропустить, избежать, удрать…

— Мы все были такими, — мягко заметила с балкона девушка.

Именно она, Джой Траверс, была вторым человеком, наслаждавшимся этой новой жизнью. Она, которой казалось, что будущее не сулит ей ничего хорошего, внезапно обнаружила, что уехать из Лондона на юг означает: вырваться из темного и душного тоннеля к свету!

Прочтя запоздалое письмо от Джеффри Форда (она торопливо пробежала его на платформе вокзала «Виктория», перед тем как они заняли свои места в поезде), Джой ощутила то же, что человек, приговоренный к смерти пыткой: после первых же мгновений пытки он начинает смеяться, что бы ни делали с ним его мучители. Наступает шок, измученные нервы не выдерживают напряжения.

Слишком поздно… Ничего уже не поделаешь… невозможно ничего объяснить Джеффри… Невозможно ничего объяснить или даже просто показать это письмо человеку, который (какая насмешка!) стал ее мужем!

Она слишком устала психологически. Она и сама не отдавала себе отчета в том, сколько силы вложила она в немой вопль, обращенный к отсутствовавшему Джеффри: «Забери меня отсюда!» — чего все это ей стоило. Может быть, в тот момент в ней сломалось что-то, чего уже не вернуть?

Так или иначе, но в первый момент Джой даже не подумала: «А почему, собственно, „слишком поздно“? Ведь доктор Локк говорил, что брак можно расторгнуть или аннулировать». Она обреченно думала о том, что все испорчено. Почему Джеффри не мог сделать это раньше? А теперь все, все уже испорчено, и ничего уже не вернешь!

В этом свадебном путешествии новобрачная почти не имела случая остаться наедине с собой и предаться грустным размышлениям. Как только все они — включая Мери и Роя — переплыли Ла-Манш, Персиваль Артур, который после напряженного, полного событий утра, не имея возможности отдохнуть, постепенно делался все более бледным, молчаливым и отсутствующим, отрывисто сказал:

— Дядя Рекс! Я надеюсь, что я не умру?

— Боже мой, старина, ты так плохо себя чувствуешь?

— Ужасно.

В голубом экспрессе мальчика окончательно укачало, и он, почти без сознания, почти всю дорогу лежал, уткнувшись в колени Джой. Заботы о нем спасли Джой от раздумий о себе бессонной ночью. Снова утро. Умывание в жутком умывальном отсеке. Завтрак в вагоне-ресторане с ожившим Персивалем Артуром и его дядей Рексом, чье лицо после бритья в поезде было изрезано шрамами, а на подбородке красовались два комочка ваты. Прибытие в Канн.